Мы были в спальне Маккензи, все шестеро. Стены пастельных тонов были увешаны плакатами смазливых мальчишеских групп. В воздухе витал густой запах дезодоранта и отчаяния. Родители Маккензи были где-то внизу. Мы старались говорить вполголоса, чтобы они нас не слышали.

Кортни покачала головой, ее щеки были бледными как мел.

— Но зачем нам резать себя? Это безумие.

Тонкие пальцы Маккензи сжали деревянную ручку ножа.

— Так надо. Это единственный способ. Ты знаешь, какие неприятности нам грозят, если наши родители узнают о том, что мы сделали?

— Она лишь пыталась покончить с собой. Но она не умерла, — заметила Дестини.

Голубые глаза Маккензи яростно вспыхнули.

— Ты думаешь, это имеет значение? Это может попасть в наши характеристики. Может разрушить нам жизнь.

Оливия скептически скрестила на груди руки.

— Ты все преувеличиваешь. Вряд ли она что-то скажет.

Маккензи серьезно покачала головой и переместила нож в руке, чтобы провести им по ладони.

Какой-то миг ничего не менялось. Мы смотрели, неподвижно застыв, как мухи в янтаре. Затем на ладони Маккензи выступила тонкая полоска крови.

Мы ахнули. Маккензи посмотрела на кровь на своей ладони, затем подняла нож, и ее исступленные глаза скользнули по комнате, сверля взглядом каждую из нас.

— Кто следующая?

Я не стала ждать, чтобы увидеть, кто будет следующей. В каждой спальне в большом доме Маккензи была собственная ванная комната. Я бросилась в нее и рухнула на колени перед унитазом, чувствуя, что меня вот-вот вырвет. Слышала шепот девочек в спальне, а затем тихий щелчок, когда дверь открылась и закрылась. Я знала, что это Элиза, еще до того, как она опустилась на колени рядом со мной и положила свою твердую руку мне на спину.

— С тобой все в порядке?

Я откинулась назад, вытирая с подбородка слюну, и покачала головой.

— Не могу… Не могу этого сделать.

— Все будет хорошо, Эмили.

— Она пыталась убить себя.