Окошко мигнуло, страница на мгновение стала густо-синей, как будто по ней разлились чернила, но тут же вновь посветлела и показала первую запись:
«…Могила конюха Лидио нашлась на траянском кладбище, похожем с моря на заваленный бумажными цветами жилой дом с отвалившейся передней стеной. Не знаю, зачем меня туда понесло, да еще с пучком колокольчиков, может, потому, что у конюха были усы щеткой, а может, потому, что он написал мне письмо».
Пробежав глазами несколько записей, датированных две тысячи восьмым, он прокрутил ленту вниз, с трудом преодолевая желание прочитать все сразу, не сходя с места, и подсчитал страницы: шестьдесят девять.
— Подключите принтер, если можно!
Нет, здесь он читать не станет. Он вернется в свою комнату, откроет бутылку вина и в один глоток прочитает дневник незнакомца, который так долго считали его собственным. Маркус порылся в карманах и положил на конторку горсть серебра, почтарка выбрала несколько монет и принялась за дело.
Когда принтер умолк, за конторкой завозились, зашелестела бумага, потом снова стало тихо. Вентилятор поскрипывал, сквозняк шевелил колокольчики. Отдавать заказ не торопились. Прошло еще минуты две, Маркус стал терять терпение и постучал ногтем по стеклу. Почтальонша пробормотала что-то вроде извинения и просунула листки в окошко.
— Как, вы сказали, вас зовут? Это вроде греческое имя? Через три часа я закрываюсь, хотите перекусить со мной здесь, за углом?
Отказываться было поздно, сам напросился. Маркус сказал несколько любезных слов, пытаясь разглядеть хотя бы что-то за рифленым стеклом, но ответа не получил. Похоже, у меня свидание вслепую, подумал он, выходя на улицу и чувствуя, как жара бросается к нему, словно истосковавшийся пес. По крайней мере, я видел ноги в белых кедах. Остальное приложится. Рубашка на спине сразу взмокла, рот наполнился пылью, листки, которые он сжимал в руке, казалось, пожухли в желтом напряженном свете, и Маркус с тоской подумал о вчерашнем дожде.
flautista_libico
flautista_libico
Он включил лампу, наклонился к лицу Аверичи, долго всматривался, наклоняя голову, как собака, — влево и вправо, а потом ловко обшарил карманы мертвеца. Солнечная лампа пускала голубоватые блики по его смуглому бритому черепу. Парень постоял еще немного, вслушиваясь (кряканье козодоя, механический треск цикад), потом направился к выходу и исчез в темноте, унося мое наследство в одну из прибрежных деревень (Аннунциату, Траяно или Палетри). Теперь оно лежит среди апельсиновых корок и рыбьей чешуи, вместе с бумажником, который он выбросит в мусор, как только выгребет деньги, так все воры делают, даже начинающие. Ты спрашивал, о чем я думаю, сержант? Я думаю о