– Не стоит выносить это на публику, – сказала я.

– Но подумай о психологическом удовлетворении.

Я опустилась в кресло:

– Не могу поверить, что ни один не попытался сфотографировать Кэти, но они пошли за мной.

Куп улыбнулся:

– Если они станут гоняться за Кэти, то это выставит их в невыгодном свете – нарушение свободы вероисповедания и прочее. Но им все же необходима какая-то сенсация. Остаетесь вы с Каллахэном, и, поверь мне, камера полюбит тебя больше, чем его. – Он помолчал. – Ты выступила потрясающе.

Пожав плечами, я сбросила с ног туфли:

– Ты сам был чертовски хорош. Лучший свидетель из тех, что у нас были…

– Что ж, спасибо…

– …пока Джордж полностью не расшатал твою убедительность.

Куп подошел и встал рядом со мной:

– Блин! Но ему ведь не удалось свести на нет все мои показания своей чепухой?

– Это зависит от того, насколько самоуверенны присяжные и считают ли они, что мы морочим им головы. Присяжные не любят, когда их пытаются облапошить. – Я скривилась. – Разумеется, теперь они будут думать, что я пытаюсь сбить с толку любого свидетеля.

– Можешь вызвать меня на бис, и я разуверю их в этой мысли.

– Нет, спасибо, не стоит. – (Запустив пальцы мне в волосы, Куп принялся массировать мою голову.) – О господи! Я должна заплатить тебе за это.

– Не-а. Это одна из привилегий того, что ты спишь со мной, желая получить от меня нужные тебе свидетельские показания.

– Ну, тогда оно того стоит. – Я откинула голову назад. – Привет, – прошептала я.

Стоя сзади, он наклонился, чтобы поцеловать меня:

– Привет.

Его губы подбирались к моим губам, но в таком положении поцеловаться было сложно, поэтому я изогнулась и встала в кресле на колени, чтобы оказаться в объятиях Купа. Через минуту он оторвался от меня и коснулся лбом моего лба: