Отношения с Галочкой у меня весьма своеобразные. Откровенно говоря, она ненавидит меня и, если быть честным до конца, то у нее есть на то основания. Иногда я не сдерживаюсь и говорю ей то, что, не будь меня, она не услышала бы никогда в жизни, а приятного, поверьте, я говорю ей мало. Такой у меня сволочной характер. Не люблю, видите ли, когда меня не любят. А Галочка меня не любила.

— Мне срочно нужно увидеть вашего мужа, — сказал я. — У меня срочное донесение.

И тут эта всегда глуповатая девица меня удивила. Потому что сказала:

— Надеюсь, после ваших донесений Павел Степанович не станет отказываться от своего будущего ребенка.

Я даже ахнул: ничего подобного раньше за ней не наблюдалось.

— Рад, что беременность пошла вам на пользу, — улыбаясь, сказал я ей. — Теперь у нас даже есть с вами о чем поговорить. Вы только не останавливайтесь на достигнутом.

— Вас ждет Павел Степанович, — напомнила она мне.

Уважаю. Люблю иметь дело с достойными противниками. Но время не терпело, и я вошел в кабинет своего шефа.

Как всегда, стол Павла Степановича был завален бумагами, которые он просматривал, кажется, по диагонали. Подняв голову, он через очки уставился на меня и прогундосил:

— Лапшин? Вы ко мне?

— Нет, — съязвил я, — к Галочке. То есть к вашей жене. Что это она на работе? Я думал, ей положен декретный отпуск.

Павел Степанович вздохнул.

— Не лезьте в чужую семейную жизнь, Лапшин, — сказал он мне. — Что у вас?

Не говоря ни слова, я протянул ему фотографии, предварительно вынув их из конверта.

Некоторое время в кабинете стояла мертвая тишина. Наконец он нарушил ее, причем таким замогильным голосом, что я вздрогнул:

— Вы с ума сошли, Лапшин?

— А что такое? — невинно поинтересовался я.

— Что вы мне суете?! — разгневанно говорил со мной шеф.

— Фотографии, — безмятежно отвечал я, потому что не так-то легко меня запугать.

— И что я должен с ними делать?!