— Тогда я согласен, — сказал я.

Она отпустила меня и снова села в кресло.

— Иди, — сказала она. — Я подожду тебя здесь.

— Зачем? — не понял я. — Приходи вечером домой, у тебя что — дел мало?

Она усмехнулась.

— Дел навалом. Только теперь мое главное дело — это ты. Иди к своему Бегемоту, а я подожду тебя здесь. Вернешься, а по дороге расскажешь, что он тебе сказал, и мы будем дальше думать, что с этим делать.

— По дороге? — не понял я. — По дороге куда?

Юля посмотрела на меня с искренним недоумением.

— Что значит — куда? — переспросила она, начиная негодовать. — Разве ты не собирался к Косте в больницу?!

Я выругался про себя. Лапшин, ты просто невероятная скотина. Как это вообще могло из твоей башки вылететь?! Немедленно спасай положение!

— Почему, собираюсь, — соврал я, чувствуя, что непоправимо краснею. — Но… я думал, у тебя дела, — беспомощно оправдывался я.

Как-то Павел Степанович обмолвился, что несмотря на то, что я, по его мнению, являюсь отъявленным негодяем, во мне есть черта, которая когда-нибудь навредит мне окончательно, — я патологически не умею лгать. Рябинина, кстати, тоже догадывалась об этом моем пороке. Поэтому сейчас она смотрела на меня с презрением и осуждением одновременно. Ничего, самое страшное в наших с ней отношениях я уже пережил. Пусть презирает, пусть осуждает, только пусть не будет безразлична.

— Иди уж, — напутствовала она меня. — И возвращайся поскорее. Помни, что тебя дама ждет.

— Слушаюсь, — с облегчением проговорил я и щелкнул каблуками. — Я мигом.

Я умчался, не оглядываясь. Сердце мое пело.

4

4

Вбежав в приемную своего шефа, я остановился как вкопанный. Галочка, секретарша Павла Степановича и его же молодая жена не сидела по своему обыкновению за столом, а поливала цветы. Я впервые за последнее время разглядел ее, и увиденное меня потрясло. В жизни не встречал такого огромного живота.

— Здравствуйте, Галочка, — сказал я ей. — Вы же в декретном. Или я что-то… — но она только отмахнулась от меня.