– Никогда раньше этого не видела.

– Нет? – Инквизитор достал из мешочка крошечную кость. – Это кость из пальца некрещеного младенца. Демон вручил ее тебе. Амулет поддерживает на тебе чары молчания, чтобы ни суд, ни палач не могли дознаться у тебя истины. Почтенные господа судьи, этот амулет является еще одним доказательством того, кому на самом деле служит подозреваемая. Охранник ее камеры, Йеклин, обнаружил его зашитым в ее подол.

Судьи потрясенно зашептались, а я невольно посмотрела на свое платье. Каким бы грязным оно ни было, подол оставался целым.

– Я впервые в жизни вижу эту косточку и не знаю, о чем вы говорите. Кто-то на меня клевещет.

– Ты будешь говорить только тогда, когда тебе задают вопрос, ты поняла? – напустился на меня приор. – Я же хочу поведать почтенному суду еще одно обстоятельство: когда добрый охранник вместе с двумя друзьями, столь же почтенными горожанами, попытался отобрать у подозреваемой доказательство, она набросилась на них, точно дикий зверь. И кричала: «Я проклинаю вас! Именем Сатаны и Люцифера, гореть вам в адском пламени!» Давайте же помолимся за благополучие этих трех мужчин, чтобы с ними не приключилось ничего дурного.

– Все это весьма подозрительно, – вмешался судья Беклин. – Сюзанна Зайденштикер, ты сознаешься в том, что пыталась навести чары на охранника и его друзей?

Я сразу заметила, что судья стал обращаться ко мне «на ты», как к простой служанке.

– Ни в чем я не сознаюсь! Этот Йеклин лжет! Он с двумя другими мужчинами вломился ко мне в камеру, потому что они хотели… хотели меня обесчестить. – Я едва сдерживала слезы. – Спросите Готшалька, он успел вмешаться и остановить их. И да, я осыпала их проклятьями, но только для того, чтобы их испугать.

– Мы проверим твои слова, можешь не сомневаться. Прошу вас, продолжайте, уважаемый инквизитор.

Кивнув, брат Генрих перегнулся через стол, и я почувствовала исходивший от него запах кислого вина.

– Так значит, Йеклин лжет. Утверждаешь ли ты, что лжет и отец Оберлин, городской священник?

– Какое отношение отец Оберлин имеет к Йеклину? – опешила я.

– Никакого. Но задолго до начала этого судебного процесса, к которому в каком-то смысле имеет отношение и сожжение тела твоей матери в могильнике, я проводил расследование касательно тебя и твоей матери. В рамках этого расследования я говорил со многими уважаемыми гражданами этого города, в том числе и со священником. Поскольку в случае ведовства речь идет о crimen extraordinarium, то есть о чрезвычайном преступлении, я сумел убедить его в том, что ему надлежит нарушить тайну исповеди. От него я узнал, что ты не раз обращалась к подозрительным особам, чтобы те призвали демонов для предсказания будущего. Ты это отрицаешь?