— Отнюдь не все так просто, — возразил Мендель. — Он не глуп. Он станет недоумевать, почему на него направлено все внимание. Варак должен быть искусным сценаристом — каждый шаг должен последовательно, логично и неизбежно вести за собой следующий.

— Я тоже недоумевал, — тихо сознался Уинтерс, еще раз взглянув на портрет своей покойной жены. — Дженни мне говорила: «Это слишком просто, Сэм. Любой другой из кожи вон лезет, чтобы о нем написали несколько строк в газете, тебе же посвящают целые передовицы и хвалят за то, что ты, а мы в этом вовсе не уверены, делал». Именно поэтому я начал задавать вопросы и именно так я выяснил, что случилось. Не кто был причиной, а как это произошло.

— И тогда ты удалился.

— Конечно.

— Почему, я действительно хочу знать, почему?

— Ты только что ответил, Джекоб. Я был в ярости.

— Несмотря на все, что ты мог бы сделать.

— Ну, очевидно.

— Справедливо ли будет сказать, Сэмюэль, что тебя не охватила лихорадка завоевать этот кабинет?

— Нет, категорически нет. Достойно это восхищения или нет, но мне никогда и ничего не было нужно завоевывать. Как сказал как-то Аурелий: «К счастью или несчастью, но мне не нужно было полагаться на мою теперешнюю работу, чтобы прокормить себя». Мне кажется, этим все сказано.

— Но лихорадка, Сэмюэль. Лихорадка, которой ты никогда не ощущал, голод, которого ты не испытывал, должны захватить Кендрика. В конце концов, он должен захотеть победить.

— Огонь в желудке, — хмыкнул историк. — Мы все должны были первым делом подумать об этом. Но почему все мы решили, что он непременно ухватится за такую возможность? Боже, мы были глупцами.

— Не «все мы», — запротестовал биржевой маклер, поднимая вверх ладони. — Я не думал об этом до тех пор, пока час назад не вошел в эту комнату. Неожиданно вернулись воспоминания, воспоминания о тебе и твоем… неистовом стремлении к независимости. Из исключительно ценного актива ты превратился в морально рассвирепевший пассив, который ушел со сцены и освободил место для всех грязных политических махинаторов в городе и за его пределами.

— Ты бьешь в цель, Джекоб… Мне нужно было остаться, я понимаю это уже многие годы. Моя жена в приступе гнева как-то назвала меня «добрым дядюшкой». Она, мне кажется, как и ты, была уверена, что я многое мог бы предотвратить.

— Да, мог, Сэмюэль. Гарри Трумэн был прав в том, что руководители формируют историю. Не было бы Соединенных Штатов без Томаса Джефферсона, и не было бы Третьего рейха без Адольфа Гитлера. Но ни один мужчина, ни одна женщина не станет лидером, если они не стремятся к этому. Они должны чувствовать жгучую потребность прийти к власти.