«Все шло хорошо, – сказала она. – В обязанности Мёрси Харт входили реклама того, что предлагает клиника, распространение информации среди матерей девочек и раздача визитных карточек, на которых был указан только номер телефона». Мёрси Харт управляла клиникой, и доктор Уэзеролл научила ее, как проводить первичный осмотр. После назначения даты операции хирург ненадолго приезжала на Кингсленд-Хай-стрит. Пациентки и их матери не видели ее лица. В день операции она встречала их в маске и в хирургическом костюме – и не снимала их, пока не покидала клинику.

Затем появилась Тео Бонтемпи.

– Она сложила всё вместе: клинику, мое неожиданное появления на Кингсленд-Хай-стрит в то утро, когда пришла полиция. Конечно, она хотела знать, что я там делаю. Я сказала, что работаю в качестве волонтера. Тогда она поинтересовалась, как я могу работать волонтером, если не знаю, что тут происходит. Она обвинила меня в том, что я делаю обрезание девочкам. Естественно, я все отрицала. Сказала, что ее обвинения возмутительны и абсурдны. У нее не было доказательств, что в клинике вообще делают обрезания. Но она твердо решила добыть эти доказательства – это было очевидно, – и я поняла, что в конечном счете кто-нибудь скажет ей правду. Кто-то всегда говорит правду, сказала она. И если все сложится так, как она хотела, мне конец.

– И вы должны были ее остановить, – тихо сказал Линли.

– Я позвонила ей в тот же вечер. А потом – еще и еще раз.

– Вы не беспокоились, что Мёрси расскажет о том, что происходит в клинике?

Она покачала головой.

– Мёрси верила в то, что мы делали.

– Калечили младенцев? – спросила Барбара. – Маленьких девочек? – В ее тоне сквозило отвращение.

– Спасали им жизнь, сержант. Вы имеете хоть какое-то представление, сколько в Лондоне знахарей, делающих обрезание?.. Нет? Я тоже. Но я видела вред, который они причиняют своими бритвами, кухонными ножами и всем остальным, чем они пользуются, – и точно знаю, что это будет продолжаться, пока у женщин-иммигранток нет достаточного образования, чтобы это остановить. Это продолжается, потому что женщины это позволяют. И прекратится, когда они откажутся.

– У Тео была другая точка зрения, – сказал Линли.

– Она видела лишь черное и белое, причину и следствие, добро и зло.

– Значит, вы отправились в Стритэм и убили ее?

– Нет. Нет. У меня не было такого намерения. Мы разговаривали, но я не смогла убедить ее… Она сказала, что все решила, что говорить больше не о чем, и пошла к двери квартиры. И тогда наступил этот момент – ослепление от того, что я не смогла заставить ее понять. Я ударила ее скульптурой. Без всякой задней мысли. Инстинктивно. Вот и всё. И когда я это сделала, а она упала и лежала не двигаясь…