– Пять минут, Никки. Поговорите со мной пять минут, а потом вы сможете уйти. Вот и все, о чем я прошу.

– Пять минут? А потом я смогу уйти?

– Да.

– Хорошо. Ладно, пять минут. Почему бы и нет? Когда это произошло, мне было двенадцать лет, а моему брату на три года меньше. Со стороны отца у нас не было никакой родни, а у матери – только сестра, которая не поддерживала с ней отношений и жила где-то в Орегоне. Какое-то время мы с братом находились под опекой штата, пока они пристроили нас в две разных семьи. Как щенят. Им проще было найти место для каждого из нас по отдельности, чем сразу для двоих.

– И что случилось потом?

– Я несколько лет прожила в Стоктоне с приемной семьей. Моя жизнь с ними началась плохо, а закончилась еще хуже. Затем я оказалась в Дэвисе, с новой приемной семьей – с ними все было по-другому. Я прожила у них до поступления в университет, а когда уехала в Беркли, они помогали мне платить за обучение.

– А ваш брат?

– Брэндона отправили во Фресно, в строгую религиозную семью. К типам, которые всегда говорят ребенку одно и то же: «Ешь, что дают, или отправляйся в кровать». После того, что он пережил, это было для него самым худшим из всех возможных вариантов.

– А сейчас вашему брату лучше?

– У него тяжелая жизнь. Он пристрастился к наркотикам и стал наркоманом. Когда мне, а потом и ему исполнился двадцать один год, мы получили кое-какие деньги от продажи имущества наших родителей. Я купила здание, начала свой бизнес, а мой брат этого не сделал.

– А как ваши дела теперь, Никки? Вам не грозит опасность?

– Меня втянули в одно дело. Теперь мне надо как-то из него выбраться – у меня на это осталось меньше недели.

– Как вы будете это делать?

– Не знаю.

– Надеюсь, вы найдете способ разобраться с этим делом.

– Я тоже на это надеюсь. Если у меня получится, вы увидите меня на следующей неделе.

– А если не получится?

– Тогда вы, вероятно, больше не увидите меня никогда.

37

37