Я ела салат в новом популярном ресторане в Беркли и думала о лицах людей на фотографиях. Я смотрела на фотографии, относящиеся к IN RETENTIS, уже столько раз, что начала запоминать эти лица. Как и фотографии подозреваемых в терроризме, которые американское командование приказало напечатать на игральных картах, розданных военнослужащим после вторжения в Ирак. Интересно, были ли на тех картах какие-то из лиц, которые рассматривала я? Вряд ли. Вторжение произошло почти пятнадцать лет назад, а террористы, как известно, долго не живут. Наверняка те типы уже погибли, и на их место пришли другие, так же готовые отдать свою жизнь, чтобы убить тех, кто думает иначе. 1 ноября. Дни текут один за другим. До начала ноября осталось меньше недели. Что Карен хотела мне сказать? Что я упускаю из виду?
– Никки!
Я подняла взгляд и увидела Итана. Он пришел сюда с группой своих друзей. Я встала, чтобы поздороваться с ним, и тут же, чувствуя себя виноватой, вспомнила про вьетнамский ресторан. После всего, что произошло в тот вечер, наш разговор о свидании совершенно вылетел у меня из головы.
– Я вовсе не собиралась продинамить тебя в тот вечер. Мне очень жаль. Прости меня.
– Само собой. Нет проблем.
Но его тон явно говорил об обратном.
– И вообще, я сейчас с друзьями. Я просто увидел тебя и решил поздороваться.
Он направился обратно к прилавку с блюдами.
– Еще увидимся.
– Честное слово, я вовсе не стремилась вести себя как Памела Флиттон[61], – сказала я ему вслед.
Он был первым из всех парней, которых я когда-либо встречала, кто мог понять: я веду речь о героине романов Энтони Поуэлла.
Он повернулся ко мне с невольной полуулыбкой на лице.
– Не беспокойся, она разбила множество мужских сердец, а ты сокрушила только мое. До нее тебе еще далеко.
Сказав это, он присмотрелся ко мне, и его улыбка вмиг исчезла.
– Никки, что у тебя с лицом? Тебе плохо?
– Со мной все нормально, – сказала я.
Мне совершенно не хотелось говорить о моем лице, опухшем и покрытом синяками после моей недавней встречи с Виктором.
– Мне правда очень жаль, что я не смогла прийти, – продолжала я. – Мне помешала очень веская причина.