Затем наступила тишина, я больше не видела кроссовок.

Пять или шесть секунд тянулись целую вечность. Наконец я услышала удаляющиеся шаги. Уборщик выключил свет, и в комнате снова стало темно. Дверь закрылась, и я облегченно вздохнула. Медленно поднявшись на ноги, снова включила фонарик и села в обитое кожей кресло, стоящее за столом, положив перед собой досье.

Пора было немного почитать.

«Гилберт, Фрэзьер и Манн» работала с «Care4» уже несколько лет и, похоже, проделала для этой компании немало совершенно законной юридической работы. Будучи партнером, который осуществлял надзор за ведением дел «Care4», Сайлас Джонсон участвовал в значительной части этой деятельности. Было ясно, что просматриваемые мною папки содержат далеко не все. Вероятно, на тех трех этажах, которые занимала фирма, имелись тысячи или десятки тысяч документов, подшитых в другие папки. В тех же папках, которые лежали передо мной, содержался только общий обзор. Из него я узнала, что Джонсон помогал «Care4» проводить ее финансирование путем долевого участия инвесторов в капитале на ранних этапах ее существования.

Я начала просматривать вторую папку, в которой содержались документы, касающиеся тяжб и кадровых ресурсов. Одно дело, в котором участвовали «Care4» и ее компания-конкурент и в котором речь шла речь о коммерческих секретах, дошло до суда. Несколько спорных вопросов по контрактам были урегулированы в арбитраже. Когда речь заходила о сотрудниках, «Care4» не стеснялась агрессивно использовать против них своих юристов. Третья папка была тоньше, и документы в ней в основном относились к вопросам, касающимся финансов и налогов. Здесь содержались ссылки на других юристов. Сам Сайлас напрямую не занимался вопросами налогов. Этим подробно занимались другие.

После часа работы я, по моим ощущениям, так и не узнала ничего нового о том, что стремилась найти. Работа Джонсона, судя по всему, состояла именно в том, о чем и говорила его жена, – занятии скучным корпоративным правом. Все эти папки могли бы относиться не только к «Care4», но и к любой другой компании. Нигде ничего особенного. Никакого упоминания ни об IN RETENTIS, ни о странных фотографиях тел убитых сотрудников или сотрудниц, ни материалов уголовных расследований. Ничего тайного или одиозного. Собственно говоря, самой скандальной вещью, которую я обнаружила, были номера журнала «Пентхаус». Стоило подойти ко всему этому делу с другой стороны. Джонсон был ужасным мужем, но как юрист он, похоже, был скучным, компетентным – и больше о нем нечего было сказать.