Майор проводил нас до ГАЗа, где ждал Николай Иванович: увидев нас в таком составе, он опешил, но задавать вопросы не посмел. Майор негромко распорядился:

— На «Кыштым-2» их доставь.

Я грубо подтолкнул Кэрол в кабину: из-за связанных рук она никак не могла поймать равновесие на ступице газовского колеса, которая выполняла роль подножки.

Майор остановил меня за рукав и сказал негромко:

— Если у вас какие-то инструкции насчёт неё, прошу — не на нашей территории.

Я не ответил. Оживший двигатель раскачал кабину, лязгнула коробка передач, и ГАЗ дёрнулся, обметая траву струёй дыма. Я запрыгнул на сиденье.

Разбитое шоссе всё также шло вдоль железной дороги, насыпь которой просвечивала за деревьями.

— Как поедем? — спросил я.

— Сейчас через Маук, Северный, Рулакье, а дальше через Кыштым на КПП. Там уж сами решайте.

— Решим.

От Маука не осталось почти ничего, кроме слепого кирпичного здания и нескольких столбов. На выезде был железнодорожный переезд, где ветка из Каслей сливалась с основной железной дорогой, которую «Чезар» готовил для соединения наших предприятий с Полевским. У самого переезда виднелся блок-пост, и я уже напрягся, соображая, какую выбрать стратегию, но оказалось, что мы едем не туда. Водитель махнул рукой одному из охранников и свернул круто влево. Сначала мы двигались по грунтовке мимо старых огородов, заросших высокой травой, потом выскочили на неплохой грейдер, который шёл вдоль смешанного леса, настолько густого, что обочины оставались влажными несмотря на жару.

Кэрол сидела тихо, опустив голову и глядя на стянутые хомутом покрасневшие руки. Я свирепо молчал, пытаясь сообразить, хватит ли арсенала нахальства, чтобы выбраться из зоны через КПП. Или дать дёру где-нибудь в Кыштыме? Может, подстрелить этого Николая Ивановича и забрать автомобиль? Нет, машина шумная, заметная: на такой не выскочишь.

Мы проехали остатки посёлка Северный, заросшие молодыми берёзами, и направились в Рулакье. Но вскоре автомобиль задёргался, потерял мощность, а потом и вовсе заглох. В тишине слышалось, как что-то шипит у нас под ногами.

Николай Иванович выругался, велел нам вылезать, потом долго стоял на коленях, заглядывая под передний мост. Мы с Кэрол обменивались взглядами. Она подняла стянутые руки и сделала жалобное лицо. Я проговорил одними губами: «Терпи».

Водитель откинул кабину ГАЗа и принялся остервенело дёргать что-то рукой.

— Ну-ка посвети! — раздражённо потребовал он. — Есть чем?

Я достал из рюкзака фонарь, поднялся на кронштейн рамы и принялся светить на карбюратор, закрытый блином воздушного фильтра. Фонарь моргал: зарядки почти не осталось. Николай Иванович дёргал что-то рукой, под капотом шипело, шипел и он: