— Меня не отпускает… — проговорил я. — Ты отравил меня, гадёныш.

— Вот и хорошо, — почему-то заключил он.

Мне не хотелось воевать с ним. Я слишком устал.

Вся наша воинственность питается энергией несостоявшихся амбиций. А я опустел настолько, что не хочу даже лёгкой победы.

Меня ждёт позор? Нет, позор невозможен. Позор — это просто слово для тех, кто привык осуждать, не проникая в суть событий. Жизнь течёт своим руслом, и я теку вместе с ней. Я такой, каким меня создала природа. Я такой же, как эта рассветная трава. Во мне тоже полно света.

— Кэрол сильно переживает, — сказал Лис.

— Может быть, она найдёт способ простить меня, — ответил я, и вдруг меня заколотило от рыданий, которые выстрелили от поясницы, словно всё это время я был закупоренной бутылкой шампанского. Я рыдал, но был счастлив. Я был уже прощён.

Меня прощала Вселенная, но этого мало. Я хотел, чтобы Кэрол присоединилась к этому звёздному хору, но для начала мне предстояло простить самого себя, а здесь мысль становилась скользкой, как только что вымытый пол. Я опять терял равновесие. Нет, Кэрол меня не простит и я не прощу. С этой мыслью лучше примириться сразу, а что до прощения далёких звёзд, теперь оно навсегда со мной.

Дым скручивался зигзагами, образуя дырявый узор. Наверное, я заснул или отключился, и когда открыл глаза, лицо Лиса маячило сверху, где-то под потолком, а сзади его протыкал яркий луч света. Я лежал на спине, и руки мои были свободны. Я с удивлением посмотрел на них, как смотрит и пугается новорождённый. Я возвращался в плотные слои атмосферы из дырки в космосе, скользя вдоль солнечного луча. В затылке ещё бегали мурашки, и череп казался лёгким и прозрачным.

Дверь сарая была приоткрытой. Дым почти выветрился. Я оттолкнулся локтем и сел, обнаружив, что свободны и ноги. Сколько времени прошло?

— Часа три, — ответил Лис.

Вот почему свет кажется розовым. Скоро закат.

— Не боишься? — спросил, я растирая запястья.

Он помотал головой и протянул флягу. Я пил долго и жадно, и никак не мог достичь глотка, за которым наступает облегчение. Фляга таяла в моей потной ладони, как тёплый шоколад. Внутри всё горело, и я грелся на этом тепле, будто только что с мороза.

— Вы всех здорово напугали, — сказал Лис. — Особенно Кэрол. В зоне такое случается. У Егора такое бывает. Ронис говорит, это разновидность меряченья.

— Чего? — не понял я.

— Форма психоза у северных народов, когда человек впадает в исступление, словно в него вселяется бес. Вы бы себя видели…

Я разглядывал свои босые ступни и не мог вспомнить, куда делись ботинки. Или я был в шлёпанцах? На голенях виднелись ссадины от верёвки.