– Позвоню кое-куда, – сказал Абель. – Не заметили ли чего-нибудь необычного.

Результат не заставил себя ждать. Полицейский в брикебекской префектуре прочитал Абелю суточный отчет о происшествиях, и там упоминалась жалоба от видного коллаборациониста, утверждавшего, что у него украли документы. Будучи задержан за нелегальную торговлю бензином, он не смог удостоверить свою личность. Обращались с ним грубо, пока не разобрались, и он клялся, что нажалуется в Берлин: дескать, такой верный сторонник рейха, как он, заслуживает более уважительного отношения.

Абель узнал его фамилию: Пьенс.

– Гм… – задумчиво протянул Махт. – Если агент сначала направлялся в Сюр-ла-Ган, логично будет предположить, что конечный пункт – Париж. И вообще, что делать английскому шпиону в Брикебеке или Сюр-ла-Гане? Следующий вопрос: как он сюда доберется?

– Только поездом, другого способа нет.

– В точку, – кивнул гауптман. – Сколько времени идет поезд от Шербура? Надо его встретить и посмотреть, кто путешествует с документами месье Пьенса. Уверен, месье будет рад получить их обратно.

НЕСКОЛЬКИМИ ДНЯМИ РАНЕЕ (Продолжение)

– Это что же, меня ввели в заблуждение? – спросил Бэзил. – Мы воюем с русскими? Я-то думал, что дружим.

– Ах, если бы все было так просто, – вздохнул сэр Колин. – Но просто не бывает никогда. Действительно, с одной стороны, у нас война с Германией и мир с Россией. Но с другой стороны, этот Сталин – коварный старый негодяй с руками по локоть в крови, и о нас он судит по себе, считая столь же циничными и порочными. Так что дружим мы с ним лишь до известного предела, а за этим пределом он за нами шпионит. Мы же, зная, что имеем дело с монстром, шпионим за ним. Это разные плоскости бытия. Иногда чертовски сложно разобраться в происходящем, но одного все мы, сидящие за этим столом, не можем не понимать: как только на цыплячьей шее Гитлера затянется петля, начнется новая война, и это будет война между нами, Западом, и ними, Востоком.

– Весьма печально это слышать, – сказал Бэзил. – Можно подумать, человечеству больше нечем заняться, кроме расчистки сцены для очередного кровавого действа.

– К сожалению, именно так обстоят дела в сем несовершенном мире. Но надеюсь вас утешить, Бэзил: это приключение, в котором вам предстоит поучаствовать, пойдет русским на пользу, а не во вред. Спору нет, мы и сами в убытке не останемся, но должны же мы им помочь открыть глаза на правду, в которую они отказываются поверить, пребывая в плену у многочисленных сталинских неврозов и психозов.

– Видите ли, – добавил генерал Кэвендиш, – Сталин доверял бы нам гораздо больше, если бы мы открыли второй фронт. Он не слишком высокого мнения о нашем предприятии в Северной Африке, где англо-американские потери не превышают одну пятнадцатую от его потерь. Он хочет, чтобы на французских пляжах погибало не меньше наших парней, чем его парней – на востоке. Тогда бы он убедился в весомости наших союзнических обязательств. Но открытие второго фронта в Европе – дело не быстрое. Понадобится года два, чтобы накопить на нашем острове достаточное количество американских солдат и военного имущества. А пока наши отношения с русскими оставляют желать лучшего, мы блуждаем в потемках, скрываем свои намерения и ошибочно истолковываем чужие. Для того-то вы и нужны, чтобы исправить ситуацию. Ваша задача, в детали которой вы будете посвящены не на этом скучном предварительном совещании, а через пару дней на инструктаже, – пролить свет, избавив нас от необходимости блуждать, скрывать и ошибочно истолковывать.