– Я к этому не имею никакого отношения, – сказал профессор. – В Блетчли-парке, прежде чем меня туда пригласили, над шифром успели поработать очень толковые люди.

«Что это за Блетчли-парк?» – подумал Бэзил.

– Вот так в сороковом мы получили возможность понимать почти все, что говорится в советских шифровках простого и среднего уровня сложности. Благодаря чему узнали о кембриджском библиотекаре и еще о нескольких паршивых овцах. Они говорят на аристократическом английском и не оттопыривают мизинец при чаепитии, но мечтают, чтобы наш Туманный Альбион покраснел, а люди вроде нас встали к стенке за преступления против рабочего класса.

– Стрелкам на моих брюках этого не пережить. Прежде чем мы продолжим, могу я высказать догадку? – спросил Бэзил.

– Попробуйте.

– Разгадав русский шифр, вы узнали, что чрезвычайно секретный, оберегаемый как зеница ока книжный код сообщен русскому агенту, который должен прибыть в Англию. Этим кодом зашифровано имя исключительно важного крота, засевшего в одном из британских государственных учреждений. Явившись к кембриджскому библиотекарю, агент с помощью книги докажет, что он тот, за кого себя выдает, после чего библиотекарь вернет на место «Путь к Иисусу» преподобного Томаса Макберни… Но постойте! Как могли русские… А, понял, теперь все сходится. Библиотекарю, в отличие от нас, ничто не мешало изготовить фотокопию рукописи и передать ее русской разведке.

– НКВД. Так называется эта структура.

– Спасибо, я в курсе. Итак, прибывший агент быстро расшифровывает имя крота и выходит с ним на связь – возможно, в этом таинственном Блетчли-парке, о котором профессору вряд ли стоило упоминать…

– Профессор, вы прокололись, – ухмыльнулся сэр Колин. – Молока с булочкой вечером не получите.

– И теперь – вот уж сюрприз так сюрприз! – мне предстоит пойти не знаю куда и принести не знаю что, и оно поможет ученым головам из Блетчли-парка разоблачить крота.

– Да, вы уловили самую суть.

– И тогда он отправится за решетку?

– Ни в коем случае. Вы не поверите: мы его даже повысим.

ДЕНЬ ВТОРОЙ, ДЕНЬ ТРЕТИЙ

Какая жалость, что поездка до Парижа, с остановками на всех полустанках, продолжалась всего-навсего шесть часов и полковник успел добраться лишь до 1914 года. Ох, и захватывающая же биография! Муттер категорически возражала против его поступления в летное училище, но он был настолько очарован крошечными машинками с их виражами, петлями и бочками, увиденными в 1912-м на авиационном представлении в Мюленберге и описанными теперь в мельчайших подробностях, что настоял на своем.