В кабинете было уже не продохнуть от табачного дыма, и Цыганков приоткрыл форточку. После этого сел на подоконник и скрестил на груди руки. Я заметил, как лоснятся рукава его полосатого пиджака. Может, освещение просто падало так, но мне показалось, что еще чуть – и сквозь ткань выступят локти.
– А теперь – о твоем пистолете, – заговорил он после паузы.
– О каком пистолете?
– Который в машине лежал.
Ответ я подготовил заранее:
– На машине мы по доверке катаемся. Я без понятия, где там что может лежать. Пистолет? Никогда не видел!
Цыганков усмехнулся:
– Еще скажи, что доверенность на «холден» Плаксе выписал штурман дальнего плавания. ТТ – китайского производства, стало быть, он его вместе с машиной из загранки привез.
– Не знаю, вам виднее. Но я никаких пистолетов в машину не клал, это точно.
– Из него ведь стреляли недавно. Не боишься, что трупик всплывет?
– Не боюсь.
– Снаружи ты пушку протер. А внутри? Забыл? На патронах и на магазине отпечатки остались. Как ты думаешь, чьи? Леньки Пантелеева? Твои!
– Почему? – тупо спросил я, уже понимая, что здорово лоханулся.
– Потому, что мы уже успели сравнить. Может, ты этого и не помнишь, но твоя дактокарта у нас с восемьдесят седьмого года имеется. А то, что на затворе и рукоятке все чисто – это нам только на руку. Не выйдет сказать, что ты пушку около дома нашел и вез сдавать в отделение.
Закончив тему с пистолетом, Цыганков продолжил ездить мне по ушам, демонстрируя, как много он знает о деятельности нашей бригады.
Знал он, такое ощущение, все.
Я морально скучнел и размышлял, кто же нас предал. Другим способом объяснить обилие и точность имеющейся у ментов информации было нельзя.
А еще я думал, что те восемь лет, которые были обещаны мне в начале допроса, сидеть все же придется. Даже если он сможет доказать только треть того, о чем говорил, этого хватит. И еще хорошо, что у нас срока не суммируются, как в Америке. По ихним законам мне бы светило не меньше тридцатника.
Если восемь отмерят – в каком я освобожусь? В девяносто девятом?
Неприятная перспектива…