Он едва заметно покивал головой в знак согласия со сказанным, но продолжал смотреть на меня с упреком. Мужчина вдруг обвинил меня в небережливости и в своих десятилетних муках проживания вместе с родителями, пока я весело проводил время, изредка откупаясь от семьи деньгами.

Он совсем забыл, что мы с Шарлоттой работали и не могли поехать в Бостон, хотя, к слову, много раз предлагали ему остаться вместе с нами. Мишель тогда был поглощен мыслями о новой славе и надуманными поклонниками, не понимая, что странам иногда некуда деться от своих знаменитостей, чего уж говорить о чужих.

Возможно, сейчас в нем проснулся дух братского соперничества, связанный с потерей былой исключительности и возникшей завистью ко мне, ведь он превратился в простого человека, замученного тяготами существования и обремененного детьми с их маленькими проблемами.

Мишель вступил в ряды тех, кого гложет ноющее чувство неудовлетворенности от того, что они проживают не свою жизнь. Отдельные личности из этих рядов винили общество, заставляющее думать старыми, проверенными шаблонами, и ближе к старости их всех захватывало сожаление и понимание, что все, кто был настроен против них, все равно бы сдались – стоило только повоевать с ними или стать неудобным. Но признание своей слабости случится поздно. Все, что останется, – это ждать старуху в черном саване и продолжать находиться в ненавистном болоте, мечтая о переменах.

– Какая разница: тратить деньги на ранчо или смотреть, как их проигрывает жена в азартные игры, – угрюмо продолжал брат. – Говорила тебе мать не садиться за покерный стол, а ты все равно сел. Говорила не водиться с этими самовлюбленными болванами из высшего класса, а ты стал одним из них. Еще и женился на профессиональной картежнице, подговорившей потратить на ставки твою первую зарплату, заработанную в полицейском участке таким тяжелым трудом.

Никто из членов семьи не любил мою бывшую жену.

Собравшись покинуть Англию, отец заявил, что если увидит со мной Шарлотту на вокзале, то прямо там позовет полицейских. Он считал, что его нелюбовь была обоснована, а Мишель был твердо уверен, что его младший брат пристрастился к покеру именно из-за влияния девушки. Как обычно бывает, все винят окружение, а не отсутствие у родного ребенка головы на плечах.

Именно я показал Шарлотте, что значит чувствовать азарт, и мне до сих пор стыдно признаться об этом людям.

– Ради вас мне пришлось стать душегубом и подлым дурачком на побегушках у состоятельных членов общества, – ответил я, до боли сжав кулаки. – Если бы не лорд Олсуфьев, забравший меня из уголовной полиции, – жить вам всем неспокойно, бедно и бесчестно.