– Вернее, копию, – сказал Жан Ги. – Одну из нумерованных копий.

– Уж чья бы корова мычала, – сказала Мирна. – Ты разве видела в баронессе кого-нибудь другого, кроме уборщицы? Ты хоть имя ее знала?

– Не настало ли тебе время сделать предложение Габри? – спросила Анни у Оливье, подбрасывая дровишки в костер разговора. – Мы все ждем.

– Ждете? – спросил Габри. – Если он прождет еще немного, то я не смогу надеть на себя свою выходную одежду.

– Вот и весь твой ответ, – хмыкнул Оливье.

– Не обязательно знать, кого как зовут, чтобы о нем заботиться, – заявила Рут.

– И ты заботилась? – сказала Мирна. – Ты даже не знала, что она умерла.

– Я видел твою картину в доме Энтони Баумгартнера, – произнес Жан Ги громким голосом.

– Покойника? – спросила Клара.

– Слушайте, я же думала, что нам не разрешается говорить про убийство, – сказала Рут. – Это несправедливо.

– Мы не говорим об убийстве, – возразил Жан Ги. – Я говорю об искусстве.

– Ты? – в один голос произнесли Анни, Габри, Оливье, Клара, Мирна, Рут и даже Рейн-Мари.

У Розы стал испуганный вид. Правда, с утками такое часто случается. И часто не без причин.

– Что такое? – сказал Жан Ги. – Я культурный человек.

– С большой буквы «К», – подтвердила Анни, погладив его по руке.

– Это верно, – кивнул он. – Merci.

Они рассмеялись, потом Мирна обратилась к Рут:

– Извини, я рявкнула на тебя из-за баронессы. Но нельзя говорить такие вещи о человеке. Нельзя говорить, что у него предрассудки.

– Не у «него», – сказала Рут. – У тебя. Если ты корова, это еще не значит, что не можешь…

– Кто я?