– Ему было за пятьдесят. Компания не оценила его по заслугам. Компания, которую он помогал строить. Женщина, которую он обучал. Ему устроили публичную порку. Его унизили. Не исключалось, что он видел перед собой безрадостное будущее и решил: да и черт его побери. Если порядочность превратили в такое, то, может, пора уже стать непорядочным.

Бовуар увидел другую пачку документов, которые подвинули ему. По гладкой столешнице. Увидел себя – он подписывал эти бумаги. Так ли сильно он отличался от Энтони Баумгартнера? Разочарованный. А теперь непорядочный.

– Но если дела обстояли так, – продолжал Ламонтань, – то я об этом не подозревал. Все транзакции, которые я делал для него, были умные и законные. Нередко блестящие и провидческие. Он зарабатывал кучи денег для своих клиентов.

– Вы, конечно, говорите о тех клиентах, у которых он не воровал, – сказал Бовуар.

Брокер помедлил, потом кивнул:

– Да. Я честно считал его хорошим парнем. – Он улыбнулся. Улыбка получилась скорее задумчивой, чем веселой. – Есть такая книга, которую нам всем дают прочесть, когда мы приходим в бизнес. Тони дал мне свой экземпляр, когда я согласился использовать мою лицензию для проведения его транзакций. Она называется «Чрезвычайные всеобщие заблуждения и безумие толпы». Я думаю, время от времени мы все заблуждаемся.

– Мог месье Баумгартнер реализовать такую схему, – Бовуар показал на отчеты, – самостоятельно? Или ему требовалась помощь?

– Он вполне мог все реализовать сам, – сказал Ламонтань. – Такая работа требует организации, но я думаю, он начинал по мелочам, а потом рос. Ему требовался только тайный счет и разумный выбор объектов.

– Такие люди, которые не заметят, – хмыкнул Бовуар.

– Люди, которые не будут задавать вопросы, старший инспектор. И таких много.

Ламонтань посмотрел на отчеты на столе. Несколько листов бумаги, но, как и мадам Огилви в тот день, брокер понимал, что они означают.

Разрушение.

Этот скандал убьет «Тейлор энд Огилви». Они все лишатся работы. И может быть, Энтони Баумгартнер из могилы отомстит им.

Бовуар поблагодарил месье Ламонтаня и вернулся в кабинет, где ждал Бернар Шаффер.

«Заблуждение и безумие», – подумал он, возвращаясь в комнату. В этом деле обнаружилось немало того и другого.

Уже скоро. Амелия чувствовала – финал приближается.

Даже ее окружение – наркоманы, шлюхи, транссексуалы, которых притягивало к ней, – тоже это чувствовало. А вот кончиков пальцев на руках и ногах они не чувствовали. На их лицах застыло тупое, опустошенное выражение.

Они потеряли всякое сострадание. Всякий здравый смысл. Даже их гнев и отчаяние прошли. Эти люди потеряли семьи, потеряли разум.