Но этого они не чувствовали.

Грядет что-то большое.

Наркотик даже еще не получил уличного названия. Тот, кто его контролирует, имеет право дать ему имя. Пока они говорили «она». Или «новая чума». И это только сеяло возбуждение и таинственность.

Амелия знала, что такое «она».

Карфентанил.

И еще она знала: тот, кто владеет карфентанилом, тот, кто его контролирует, – тот и победитель. И Амелия исполнилась решимости победить.

Но времени оставалось в обрез. А если карфентанил окажется на улице, к ней он уже не попадет.

Амелия стояла у окна, но видеть, что происходит на улице, почти не могла: стекло покрывали изморозь и грязь, поэтому можно было различить только нечеткие уличные фонари.

Она их не видела, но знала: они там. Ждут ее.

Наркоманы, шлюхи и транссексуалы. Те, кто обращался к ней за защитой. Потому что у нее имелись мышцы на костях и еще не полностью выгоревший мозг. И еще она могла видеть, что происходит за углом. Что там прячется. Что ждет. Что грядет.

Они спали в коридоре за дверями комнаты Марка, вооруженные пистолетами и ножами. У кого-то были дубинки. И все они ждали, когда она появится. И поведет их.

Глаза их сверкали так, что собственная мать их бы не узнала.

Терять им было нечего, а искали они одно. Его.

Где-то там, в выхолощенном сердце Монреаля, находилась фабрика, где наркотик развешивали и расфасовывали. И этот Дэвид знал где.

Если она хотела найти фабрику, то сначала должна была найти Дэвида.

– Ну, Душистый Горошек, – сказал Марк, когда они приготовились уходить, – а называться-то он будет как?

– Кто?

Они вышли из комнаты, и Амелия повсюду в грязном коридоре увидела скелеты, пытающиеся подняться на тощие ноги в обуви, украденной у покойников или у друзей, ушедших в мир иной от передозировки.

Тела. Бледные. Замерзшие. Их подбирали темные фургоны и увозили на прозекторский стол. Без имени. Не востребованные матерями и отцами, сестрами и братьями, которые всю оставшуюся жизнь думали о том, что стало с их ясноглазыми деточками.

– Шизняк твой, – сказал Марк. – Слушай, даже в рифму получается: как – шизняк.