– Заказывать чего будем али как?

Официантка смотрелась немногим краше девахи. Правда, солиднее. Примерно в полтора обхвата.

– Бутылочку «Туборга» и пакетик фисташек, – бросил Аникеев первое, что пришло в голову.

– Чиво?!

– Пива с орешками, – отмахнулся Аникеев, увидев, что из церкви потянулись молящиеся.

Кульчицкий в своем скромном белом костюмчике от Диора выделялся в группе богомольцев как дед мороз в роте зулусов. Нищая братия так и бросилась ему в ножки, скуля от отчаяния и усердия. Аникеев брюзгливо скривился. Как и все южноморцы, он давно отвык от такого рода сцен, унижающих человеческое достоинство. Южноморские отбросы общества были, в отличие от местных, преисполнены такой сословной спеси, что порою даже позволяли себе давать сдачу с милостыни, – если почему-либо сочтут, что их сердечная благодарность с положенными по тарифу пожеланиями обильных благ, окажется заведомо выше поданного номинала. (Следует, впрочем, учесть, что южноморская соль земли меньше пяти долларов не принимает. При этом обожает смущать скудных рукой благотворителей ехидными репликами вроде: «Сударь, вы баксик уронили!» – оправдывая свою гордыню расхожей сентенцией: профессионалы стоят дорого.)

– На! – гаркнула официантка, брякнув о стол кружкой, полной пивной пены.

– А фисташки? – пролепетал ошарашенный Аникеев.

– Там, – нагло ухмыльнулась официантка, – в пиве, согласно заказа.

– Я к этому пойлу не притронусь и платить за него не буду! – вспылил развращенный южноморским сервисом сыщик.

– Охо-хо-хо, – насмешливо подбоченилась толстуха. – Куда ты, орел ощипанный, денешься? Оплатишь как миленький! – И, не меняя позы, легонько ткнула вскочившего в негодовании клиента в грудь, в результате чего, не ожидавший такой фамильярности южноморец, глупо плюхнулся обратно на седалище. Челюсть у Аникеева отвисла. Не столько от удивления, сколько от растерянности: неизвестно, как на такую грубость реагировать. В Германии этому не учили. В милицейской школе – тоже. Ни к чему было. Предполагалось, что обслуживающий персонал подобных разливух должен перед сотрудниками милиции на цирлах летать. Что, собственно, этот персонал и делал…

Видимо воспоминания о славном милицейском прошлом разбудили в Аникееве соответствующие рефлексы, потому как в следующее мгновение оскорбительница, уткнувшись необъятной сопаткой в залитый пивом стол, уже верещала благим матом на всю церковную площадь. И ее можно было если не простить, то хотя бы понять: не всякий великомученик способен безропотно вынести ментовской прием выворачивания рук в непредусмотренном Главным Конструктором направлении, а уж такое нежное существо и подавно.