– Москва – отстой! – прервали американца возмущенные реплики с мест. – Да здравствует мать городов русских Киев и отец смысла российского – Петербург! И вообще, мы, чужеземец, не такие темные, какими ты хочешь, чтобы мы тебе казались. Россия является подножием престола Божьего вовсе не в буквальном мебельно-идиотическом значении, а в иносказательном. С вами Богу все ясно, а с нами – ничего. Россия Господу просто интереснее…

Какое впечатление произвел последний пассаж на уязвленного чужеземца, выяснить так и не удалось. Причем по независящим от автора обстоятельствам. Обстоятельства же складывались следующим образом. Сначала на улице послышался какой-то организованный шум в виде скандирований и выкриков, среди которых выделялись в основном два основополагающих требования: «долой» и «позор» (прочие воспринимались скорее в контексте, чем на слух, так что поручиться можно лишь за обильное количество всевозможных «измов» – расизм, шовинизм, глобализм – но не за их качество), а затем уже в растворенные окна трактира полетели дары природы – тухлые яйца, гнилые помидоры, заплесневелый картофель и маринованные в канализации огурцы.

Реакция славян была мгновенной и крайне адекватной: не успел американец оглянуться, а кругом все уже в респираторах, все вооружены мощными водяными пистолетами, заряженными, как позже выяснилось, дефицитной ослиной мочой, все заняли боевые позиции в простенках между окнами, все оказывают ожесточенное сопротивление, отбиваясь от численно превосходящего противника и подбадривая друг друга воинственными криками о сионистском заговоре и жидовских наймитах. Плейбой соскочил с патефонного столика, увернулся от помидора, отбился стулом от огурца, принял плечом картофель и уже собирался залечь в относительной безопасности за буфетом, обок с матерившимся буфетчиком, когда был пойман кем-то за руку и втащен за кулисы – то ли в кухню, то ли в гримерную.

– Привет, Стэн!

– О, Майкл!

– Твой «перспективный объект», Стэн, был просто подставой, ты в курсе?

– Теперь – да.

– Но тебе, по крайней мере, не было скучно…

– Догадываюсь, кого надо за это благодарить… Что, Майкл, старая идея в новой упаковке?

– У вас, плутократиков, на уме один бизнес. А у души, между прочим, свои прерогативы, свои амбиции: ей скучно быть прагматичной, ей бескорыстьем охота гореть…

Снаружи послышалось пронзительное пение сирен. Последнее, что успели заметить независимые наблюдатели, прежде чем усиленный наряд полиции с помощью водометов, заправленных розовой водой, затянул им всю видимость благоухающей взвесью, это как прогулочный вертолет эвакуировал с крыши трактира двух неизвестных: толстого и тонкого.