Мозг еще раздумывал над внезапно всплывшей в памяти сентенцией («тело убитого принадлежит государству, душа – Богу, ну а ближним в удел – вечная память»), а руки его уже шарили по карманам. Ключ нашелся в пистончике форменных брюк. Зажав его зубами, Игорь попытался согласованными усилиями рук и рта попасть в узенькую скважину наручников. Трудность операции усугублялась вынужденным молчанием исполнителя, то есть полной невозможностью покрыть пусть не самым отборным, но хотя бы каким бы ни будь матом не только изобретателя, производителя и применителя этих приспособлений, но и создателя дурной головы на дурацкой шее, не позволяющим придать идиотскому ключу нужное положение в бестолковом пространстве. Долго ли, коротко ль, но немая божба была услышана: ключ врезался в замок, поскрежетал, повернулся и вот, пожалуйста, браслеты отброшены, рот освобожден от постороннего предмета, а ругательства как не шли, так и не нейдут с языка. Страшная догадка ошеломила Игоря: неужели он бежал сюда именно за этим, повинуясь бесхитростной логической связке: где менты, там и наручники, и ключи от них?

Его слуха коснулась внезапная тишина: боевой фон исчез. Ни выстрелов, ни взрывов, только заходящее солнце над лесистыми склонами, теряющиеся в дымной дали хребты гор и далекий звон комара. Нет, двух комаров. Даже трех… Игорь обернулся и зорким орлиным взором различил в небе три увеличивающиеся в размерах точки. Опять вертушки. Пожалуй, с него достаточно. И он споро припустил на другую сторону ущелья, туда, где отдельные купы деревьев постепенно переходили в лес, где можно было затаиться, переждать и решить, наконец, что же ему делать: куда идти, кого и о чем спрашивать.

Чем глубже он в этот спасительный лес углублялся, тем глубже разочаровывался. Простая прямая пропорциональность, подтверждающая незыблемое правило реальности: чего ожидал, того не получишь; ожидай того, чего не ждешь… Ожидать встретить в этой горной глухомани лес с расчищенными дорожками, ухоженными тропинками, путеводными указателями и заботливо оборудованными лежбищами для пикников, – было сверх человеческих возможностей. Об этом надо знать. Игорь понял, что его информационный голод нуждается в ином, более точном определении. Полное незнание? Абсолютное неведенье? Кромешная тьма? Вот – и тут он в затруднении по причине катастрофической нехватки данных для разумного выбора.

Человеку, не желающему афишировать свое наличие, идти по такому лесу – сущая психологическая пытка. Здесь даже расслабленный странник не способен поднять пыли больше, чем подымет ее любой другой. То ли этот лес периодически пылесосят, то ли тряпочкой протирают… Нет, пора это альтернативное брюзжание прекращать. С данной тебе реальностью следует сообразовываться, а не выражать претензии к отдельным аспектам ее содержания. Хотя благодарить за то, что она вообще есть, это, конечно, уже перебор; пресмыкательство перед неизвестностью.