– А я их вполне понимаю, – беспардонно перебила мэра телезвездочка. – Трудно сказать, как бы я отреагировала на просьбу нищего подать ему, сколько не жалко, потому что у него, видите ли, дала дубу вера в светлые идеалы добра, правды и справедливости.

– Мистический инфантилизм! – изрекла Эстелл Атвуд, впиваясь зубками в раковую шейку.

– Очень по-русски, – добавила американка, запивая шейку добрым глотком пива.

– Тонко подмечено! – оценил Туров проницательность иностранки. – Но это, к сожалению, не единственный наш порок. В еще большей мере россияне страдают крайней кнутофобией и страстной, я бы рискнул сказать, даже болезненной пряникофилией…

– Не больше чем другие народы, – возразил Шумилин, питавший к Турову самую искреннюю неприязнь с тех пор, как во время политических теледебатов этот прозападник в ответ на утверждение Кирилла Мефодьевича о тончайшей духовной связи, существовавшей между русским царем и русским народом, с подлой улыбочкой полюбопытствовал, уж не на государственную ли монополию на водку Шумилин намекает…

– Зато ни один народ в мире не умеет страдать такой благородной тоской, как мы! – продолжил свои возражения личный секретарь Лядова и, не давая оппоненту вставить слова, обернулся к американке. – Мисс Атвуд, вы любите пряники?

(Алихан не без удивления отметил, что экран секретаря при этом слегка порозовел.)

– О нет! Я предпочитаю обходиться без мучного. Оно вредно не только для фигуры, но и для организма в целом.

– А как вы относитесь к кнуту? – невозмутимо внешне, но волнуясь, если верить приборам, внутренне, спросил Шумилин.

– Мне очень жаль, – вздернула свой упрямый подбородочек американка, – но это уже мое личное интимное дело!

– Миль пардон, – сказал Лядов и, наклонившись к своему секретарю, наставительно шепнул: – Кирилл Мефодьевич, голубчик, извинитесь перед девушкой, неудобно как-то…

– За что, Семен Аверьянович? – удивился Шумилин.

– А вот я обожаю мучное! – бросила с вызовом телезвездочка. – Правда, мне, конечно, легче, на моей фигуре это никак не сказывается. – И, обернувшись к Кульчицкому, интимно ткнула его локтем. – Верно, котик?

– Я лицо заинтересованное, – уклонился от ответа котик и, воспользовавшись оказией – переменой блюд, к которой приступили официанты, – слегка отстранился от своей дамы.

– Уж чего-чего, – заметил Туров, наливая себе полный фужер водки, – а вредных привычек у нас, русских, предостаточно. Пожалуй, у нас не найдется ни одной национальной привычки или традиции, от которой нам не стоило бы отказаться. – И, сверкнув очками в сторону Эббота, неожиданно спросил: – Не так ли, Стэн?