– И что? Я должен сделать умный вид, что поверил? Не такой уж я осел! Хотя, не будь я ослом, со всем этим дерьмом не связался бы… Но и у осла бывают минуты просветления…

– Охотно верю, месье, – невозмутимо заметил Алихан. – И все же я думаю, вам стоит чего-нибудь выпить.

– Ладно, ваша взяла. Давайте водки. – И Марафет устало откинулся на спинку дивана, прикрыв глаза бессонными веками. Вздохнул, усмехнулся, расслабился, забормотал, словно в бреду, о том, что он тоже жертва неправильного отношения общества к проблеме наркотиков, тоже пострадал за идею, причем в самом нежном, самом юном возрасте.

Алихан было напрягся, вслушиваясь в эту невнятицу, однако, уловив ритм, цезуру, рифму, притупил бдительность: стихи его в данный момент не интересовали, да и история юного Марка была ему известна во всех подробностях, которые в состоянии дать милицейские и судебные протоколы.

Будучи студентом второго курса, Милькин был задержан со спичечным коробком анаши в кармане. По драконовским законам СССР за употребление наркотиков ему грозил срок. Возможно, дело удалось бы замять, не окажись родной дядя Милькина «отказником», то есть евреем, собравшимся эмигрировать из социалистического рая в капиталистический ад – прямиком на историческую родину предков. Банальное дело получило политическую окраску. Милькину «припаяли» пять лет общего режима за торговлю наркотиками…

Вооруженный охранник в форме цвета хаки доставил газеты. Марафет вяло пошуршал ими, но, не владея ни одним из четырех государственных языков альпийской республики, протянул их Алихану.

– Посмотрите, тут должно быть о смерти от несчастного случая Жозефа Буанэ из Лозанны… Еще об исчезновении Гюнтера Клюгера из Цюриха и о самоубийстве Марио Джоберти…

– Кто эти люди?

– Адвокаты, поверенные в делах…

– В ваших делах?

– В некоторых из наиболее щекотливых.

Алихан встал, налил еще рюмку водки, поставил ее перед Марафетом, затем продиктовал в трубку своего телефона названные имена. Спустя две-три минуты, ему что-то коротко сообщили, он поблагодарил и попросил принести в двенадцатый коттедж медные турки, фарфоровые чашки и запас молотого кофе.

– Все как вы говорили, Марк. Буанэ упал с лестницы в собственном доме. Клюгер вышел из своего офиса, направляясь домой, но до дому не добрался. Джоберти застрелился по причине сексуального бессилия, – так, во всяком случае, сказано в его предсмертной записке, подлинность которой проверяется… Насколько я понял, все эти смерти, включая исчезновение, спланированные убийства, и вы что-то об этом знаете. Не кроется ли причина их несчастий в том, что вы являлись их клиентом?