– Позвольте, Майкл, – озадачилась мисс Атвуд, – но несколькими минутами ранее вы доказывали неприемлемость прагматизма для русского народа. А теперь оказывается, что и Запад, где это учение родилось, не слишком в нем преуспевает. В таком случае, в чем же наши различия?

– В том, что Запад живет под охраной своих законов, а Россия – под неисповедимым приглядом Господним…

– В том смысле, что она есть подножие Престола Божьего? – решилась американка продемонстрировать свою профессиональную осведомленность.

– Думаю, слухи о всеведенье и предусмотрительности библейского Бога сильно преувеличены, – решил обратить на себя внимание заморской гостьи Шумилин. – Разве мог он предусмотреть такое подножие своему престолу, каким оказалась Россия? Лишь в том случае, если этот престол изначально замышлялся как центрифуга для укрепления вестибулярного аппарата, в чем я лично очень сомневаюсь. Господь наш, конечно, забавник великий, но не до такой же дьявольской степени!

Телезвездочка фыркнула, Кульчицкий вздохнул, Угорский поперхнулся, Алихан устало прикрыл глаза…

Шумилин, приняв позу записного забияки (большие пальцы рук в проймах несуществующего жилета, бородка воинственно выпячена, раскаленное пенсне презрительно поблескивает), дожидался возражений. Возражений не последовало. Тем хуже для возражений, – решил Кирилл Мефодьевич.

– Вот вы, мисс Атвуд, полагаете, что присутствуете на настоящем русском обеде…

– Разве это не так? – оторопела американка и, забыв улыбнуться, промокнула губы салфеткой.

– Только в отношении блюд. Большинство из них действительно русские. А вот все остальное – почти как в лучших домах Ландо́на…

– В лучших домах off London? – повторила мисс Атвуд в сильном замешательстве, окидывая застолье удивленным взором. – Я бы не сказала…

– В смысле скуки, мисс…

– Не знаю как другим, но мне совсем не скучно, – призналась американка. И приятно улыбнулась.

– Это потому, что Туров развлекает вас как может. А остальным он надоел хуже горькой редьки. Будь это настоящим русским обедом, стол ломился бы от яств, веселье било бы ключом по причине обильных возлияний, и на десерт был бы не кофе с фруктами и сырами, а настоящая русская банька с квасом, пивом, березовыми вениками и купанием в ледяной проруби…

– Но… но я заметила, что… например, Майкл выпил уже почти полкварты водки, да и другие, если и отстали от него, то ненамного…

Кульчицкий хмыкнул. Угорский прокашлялся. Лядов покосился на свою рюмку. Телезвездочка пхнула локтем хлопочущего рядом официанта. Анна Сергеевна возвела очи горе. Эббот внимательно проследил за направлением ее взгляда. Туров, близоруко щурясь, протер очки салфеткой. Шумилин же как-то лениво икнул (вместо того, чтобы проделать это радостно, аппетитно и заразительно) и уставился в пространство глазами, полными вселенской скорби. Словом, невозмутимость удалось сохранить только нескольким лицам, включая автора реплики, впавшего в задумчивость.