– Я не собирался тебя жрать, библиотекарь. Я хочу поговорить с тобой о Купере, потому что…

Он остановился, а вслед за ним – и Норман. И, когда Доу развернулся и его лицо попало под отсветы фонарей, на нем действительно не было ни издевки, ни насмешки. Его смуглое лицо, обычно скривленное в неприязненной гримасе, сейчас было серьезным. Он сказал:

– Потому что я думаю, что Теодор Купер мертв.

Где ты? Ну же.

Где ты? Где ты? Где ты? Где ты, где ты, где тыгде тыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдеты…

– Потому что я думаю, что Теодор Купер мертв.

Норман нахмурился, но, прежде чем успеть сказать что-то сгоряча, успел придержать язык. И только хорошо обдумав это заявление, – Доу внимательно смотрел на него, видимо, считывая реакцию, – аккуратно спросил:

– Что привело тебя к этому выводу?

Доу прав: он был аналитиком. И первое, что всегда делают аналитики, – это задают вопросы.

Но Доу, помолчав, начал с неожиданного:

– В машине, когда мы ехали сюда… Ты рассказал про свою сестру.

Норман едва удержался, чтобы не дернуться. Не то начало, которого он ждал.

Он нахмурился, открыв было рот, но Доу уже продолжал: