– Еще одно слово, – процедил побледневший Купер, – и я…

Джемма засмеялась:

– И ты – что? Нажалуешься на меня? Кому? Мамочке с папочкой? – Глядя, как на его лице расцветает подобие ярости, она медленно сказала: – Упс.

– Роген… – позвал Доу.

Не сейчас. Еще немного.

Лже-Купер пока держался… Конечно, потому, что ничего не чувствовал. Смотрел на нее так, будто Джемма враз оказалась всем тем, чего он так боялся, чего страшился и что ненавидел. Только вот взгляд – это еще не все. Чувств за ним не было.

Тот, кто притворялся Купером, не знал, что такое человеческие эмоции. Джемма ощущала это как нечто материальное: то темное, потустороннее, нацепившее лицо Купера, как извращенную маску, могло только поглощать. Оно не могло дать жизнь ничему, даже праведной ярости.

Оно было противоположностью самой жизни.

– Или Брайану?.. – расчетливо спросила она и увидела, как на ненастоящем лице заиграли желваки. У тебя меньше двух секунд – время, за которое Доу окажется в кухне. – Ну так где же Брайан, Тедди? Я его почему-то не виж…

Лже-Купер порывисто шагнул вперед.

Это было быстро.

Молниеносно пройти под руку. Захватить локоть. Пережать позвоночный столб заломом головы – до хруста, но быстро, чтобы дезориентировать. И только потом выхватить пистолет – ровно в ту секунду, как Доу оказывается в двух шагах от нее.

Не можешь быть сильнее – будь внезапнее. Не можешь взять напролом – возьми просчетом.

– А вот теперь, – выдохнула Джемма твари в затылок – дуло смотрело ему прямо в висок, – мы наконец поболтаем.

40. И Джемма выстрелила

40. И Джемма выстрелила