– Он все еще болен? – спросила Гас. – На прошлой неделе у него был тот ужасный кашель.

– Сейчас намного лучше, – заверил ее Майкл. – Он купил в тюремном магазине сироп от кашля.

Гас расстелила на коленях салфетку, чувствуя, как при взгляде на него у нее по груди и плечам пробегает дрожь, словно у влюбленной школьницы. Она знала Майкла двадцать лет, но только сейчас начинала видеть его по-настоящему, как будто нынешняя ситуация изменила не только восприятие ее мира, но и людей, его населяющих. Почему она прежде не замечала, что голос Майкла способен так быстро успокаивать? Что его руки кажутся сильными, а глаза добрыми? Что он слушает ее так, словно она единственный в комнате человек?

С чувством вины Гас осознавала, что те разговоры, которые она ведет с этим мужчиной, должны были бы вестись с ее мужем. Джеймс по-прежнему отказывался говорить о сыне, как если бы имя Криса и выдвигаемые против него обвинения были большой черной летучей мышью, которую однажды выпустили, и она с криками расправила крылья и не желает возвращаться туда, откуда прилетела. Гас с нетерпением ожидала этих еженедельных ланчей, привязанных к часам посещения в тюрьме Графтона, потому что ей нужен был собеседник.

Иногда ей казалось странным, что это Майкл. Поскольку его жена была лучшей подругой Гас – ну, почти вечность, – они много знали друг о друге, правда опосредованно. Были вещи, которые Мелани рассказывала Гас про Майкла, и вещи, рассказанные Мелани Майклу про Гас. Эта осведомленность, которой в другом случае не было бы, добавляла в их отношения смущающую интимность.

– Сегодня ты очень хорошо выглядишь, – сказал Майкл.

– Я? – рассмеялась Гас. – Ну, спасибо. Ты тоже.

Она не лукавила. Фланелевые рубашки и выцветшие джинсы Майкла, выбираемые из-за его грязной работы, ассоциировались у Гас с мягкими, ласковыми словами вроде таких, как «удобство», «гнездо» и «уют».

– Ты специально одеваешься для этих посещений, да?

– Пожалуй, – ответила Гас и с улыбкой посмотрела на свое платье с принтом. – Интересно, кого я пытаюсь поразить?

– Криса, – ответил за нее Майкл. – Ты хочешь, чтобы он помнил тебя такой между визитами.

– Почему ты так решил?

– Потому что я делаю то же самое, когда иду на могилу Эмили. Пиджак с галстуком. Можешь вообразить меня в этом? Просто на всякий случай, если она смотрит.

Пораженная Гас подняла лицо:

– О-о, Майкл, иногда я забываю, насколько это хуже для тебя.

– Не знаю, – отозвался Майкл. – Для меня, по крайней мере, это закончилось. Для тебя только начинается.

Гас провела пальцем по краю блюдца: