– Ой! Какие хорошенькие помидорки черри!

Хан Соджон, лучезарно улыбнувшись, почти вприпрыжку подбежала к кусту, сорвала помидорку, быстро обтерла ее о брюки и закинула прямо в рот. Надкусив, почувствовала, как тонкая кожица лопнула, выпустив сочную мякоть. Соджон с удовольствием втянула ее и проглотила плод целиком.

Это было не просто вкусно – это было настоящее блаженство! Лэсси подошел ближе – он жизнерадостно махал хвостом, каждый раз ударяя им по ногам Хан Соджон. Улыбнувшись, та сорвала еще один помидор и протянула псу. Лэсси жевал его больше ради забавы, чем из-за вкуса. Увидев это, Хан Соджон рассмеялась.

Кан Чжунсок наблюдал за ними. Уголки его губ чуть заметно приподнялись – он невольно усмехнулся. И вдруг осознал, почему забросил свои экстремальные увлечения. Ради чего это все было? Когда он гнал машину на предельной скорости к самому краю земли, к океану, чтобы нырнуть в глубину… Когда цеплялся за скалы, пытаясь взобраться как можно выше, ощущая адреналин на пределе… Чтобы утолить голод. Не физический, а душевный – заполнить пустоту в душе. Пустоту, с которой не справлялись ни домашний уют, ни вкусная еда, ни тепло Лэсси. Эта пустота росла в нем годами – когда он плакал в своей тесной каморке, отправившись один за границу, но, вспоминая о жертве матери, стискивал зубы; когда весной брел вдоль побережья в Кохыне, вдыхая аромат цветущей вишни, и издалека смотрел на старую закусочную, где подавали похлебку из квашеной капусты… Но когда он увидел, как Хан Соджон прижимает к себе Лэсси, а на ее глазах блестят слезы, – в этот момент, казалось, капля дождя упала на древнюю глыбу его сердца, покрытую пылью веков.

Причина, по которой Кан Чжунсок больше не занимался экстремальными видами спорта, заключалась в том, что ему это больше было не нужно. Он и не помнил, когда в последний раз заходил в теплицу. Когда экономка сказала, что хорошо бы разбить огород и установить теплицу во дворе, он отмахнулся от нее – мол, поступайте как знаете, а про себя подумал: «Занимается всякими глупостями». Но в этой самой теплице теперь, увидев резвящихся Соджон и Лэсси, он внезапно почувствовал себя счастливым.

Чжунсок был сам от себя в шоке – ему будто открылся целый новый мир. Он как будто видел все впервые. Не будь этого огорода, испытал бы он в этот момент такое счастье? Он был готов сейчас же побежать и расцеловать в благодарность экономку. Ну и дела…

Когда Чжунсок увидел, как играются Хан Соджон и Лэсси, его взгляд потеплел – он словно увидел наяву свой давний сон. Кан Чжунсок долгое время жил один. И хотя он был в самом расцвете сил, всегда чувствовал себя одиноким. И тут к нему пришло осознание того, что он переживал в этот момент… Это чувство молнией пронзило его. В глубине теплицы разливался аромат цветов. Лучи весеннего солнца, проникая через прозрачный потолок, падали им на спины. С альбиции осыпались лепестки. Они были похожи на спицы веера, эти тонкие нити с розовыми концами. Весна, растворившаяся в солнечном свете теплицы, переполнила все вокруг.