На этот раз Хан Соджон и в самом деле улыбнулась. Была ясная погода, ни холодная, ни жаркая; волны неспешно били о берег, и вокруг не было никого.

Кан Чжунсок увидел улыбку Хан Соджон. Они оба только что выразили взаимные чувства друг к другу. Он неловко подошел к ней и легко поцеловал в губы. От моря исходил приятный соленый запах. Их спины освещали золотые лучи солнца. Откуда-то налетели лепестки вишни и тут же рассеялись в воздухе.

– Ты голодна? Пойдем поедим. Здесь есть отличное место, о котором мало кто знает. Я сам бывал там всего раз.

Кан Чжунсок, похоже, говорил о месте, где работала его мать. Он увлек Хан Соджон за собой – и она послушно пошла за ним, делая вид, что даже и не догадывается, куда он ее ведет.

В самом конце пляжа, в уединенном месте, где звуки моря доносились громче, чем разговоры людей, стояла та самая закусочная. Кан Джунсок открыл дверь и первым вошел в нее. Они сели за стол и стали разглядывать море, видневшееся из большого окна во всю стену.

Из кухни высунулась хозяйка и оглядела их обоих. Хан Соджон, не обращая на нее внимания, продолжала мило беседовать с Кан Чжунсоком – о весне, цветах, Кохыне и море. Она знала, что Чжунсок заметил присутствие хозяйки и что та уже некоторое время разглядывает их, но не подавала виду, давая этим самым Кан Чжунсоку шанс как бы незаметно для нее самой пересечься взглядом с хозяйкой.

– Приятного аппетита! – сказала та, ставя перед ними две тарелки с супом из квашеной капусты.

– Спасибо, – сказал Кан Чжунсок тихим голосом, в котором звучала печаль.

Хан Соджон уловила эту нотку.

– Какой красивый у тебя кулон… Этот мужчина тебе подарил? – спросила хозяйка – мать Кан Чжунсока.

– Да, вот только что, у пляжа… Видите ли, я Рыбы по знаку зодиака, – ответила Соджон, хоть о последнем ее никто и не спрашивал.

Кулон в виде рыбы был украшен бриллиантовыми чешуйками.

– Вы хорошо смотритесь вместе, – сказала хозяйка, взглянув на них по очереди. – Если захотите добавки – зовите.

Затем она повернулась и зашла обратно на кухню. Да, это была его мать – жившая, скрываясь от всего мира, здесь, в Кохыне. Как ей, наверное, хотелось хоть минутку побыть рядом с сыном… Но она нашла в себе силы насовсем расстаться с ним, словно сама вонзив себе в сердце нож.

Что же творилось у нее на душе? Хан Соджон почувствовала, как у нее самой сжалось сердце. Возможно, это было связано с тем, что во взгляде матери, обращенном к ней, словно содержалась немая просьба: «Прошу, позаботься о моем сыне вместо меня». «Хорошо, мама, я буду о нем заботиться», – мысленно произнесла Хан Соджон, глядя на удаляющуюся спину хозяйки.