– Извините за оплошность. У меня это в первый раз.

– На сайте есть правила.

– И я проснулся в полпятого, чтобы поспеть до пробок. Ехал из самого Страудсберга.

– Скажите Маргарет, чтобы зашла в офис и добавила в список ваше имя. И тогда в следующий раз у вас не будет проблем, гарантирую.

Он уже смотрел мне за плечо на следующего в очереди, но я сделал еще одну попытку:

– Понимаю, но я здесь с семи утра. Неужели сегодня ничего нельзя сделать?

– Нет, сэр.

– Нельзя ли ей позвонить? Сказать, что я здесь?

– У заключенных телефонов нет. Извините, но если вас нет в списке, значит нет в списке.

Мне показалось, его напарница готова возразить. Она открыла рот, словно хотела предложить выход, и я переключился на нее:

– У Маргарет нет других родственников, только я. Никак нельзя помочь?

Она взглянула на часы. На руке у нее были электронный «Таймекс», точно как у меня.

– В этот час женщины гуляют во дворе. Утренняя разминка. Посмотрю, может, найду ее.

Она встала и попросила напарника выделить мне стол.

Тот покачал головой – словно его позабавила такая готовность выйти за узкие рамки служебных обязанностей – и стал зачитывать мне инструкцию:

– Пройдите к столу «восемнадцать» и садитесь. Не пытайтесь занять другой стол. Не заговаривайте и не обменивайтесь жестами с другими заключенными и посетителями. Если понадобится посетить туалет, поднимите руку и попросите охранника. Если захотите сделать покупку в автомате, поднимите руку и попросите охранника. Вам разрешается скромно обнять заключенную при начале свидания и в конце посещения, а в остальном физические контакты запрещены. Вам понятны названные мной правила?

– Да, я понял.

– Дверь направо от вас. Хорошего дня.

Я зашел в комнату для посетителей, окрашенную в яркие, веселые тона, с большим окном, пропускающим дневной свет. Комната напоминала кафетерий в больнице Святого Искупителя. Там тоже были торговые автоматы, предлагающие все на свете, от воды и кофе до чипсов и даже холодных бутербродов. По дороге к столу, помеченному «18», я поглядывал на других посетителей, пытаясь угадать их отношения с заключенными: супруг или супруга, дети, адвокат…

– Всего семь месяцев, милый, – говорила одна женщина. – Через семь месяцев все кончится, ты будешь дома, у себя дома.