Когда мы садимся за стол, у меня вовсю текут слюнки. Поскольку алкоголь и пустой желудок – страшное сочетание, я не притрагиваюсь к вину до середины ужина. Мы беседуем как старые друзья. Похоже, для Гидеона неважно, углубляюсь ли я в самые мрачные переживания или болтаю про любимое итальянское блюдо – он слушает с одинаковым вниманием.

На столе рядом с недопитой чашкой остывшего чая обложкой вниз лежит путеводитель по Индонезии. Наверное, Гидеон читал его перед тем, как броситься мне навстречу.

– Любите путешествовать? – интересуюсь я.

Он кивает:

– Побывал кое-где, но хотел бы увидеть больше.

Он никогда не упоминал об этом во время наших сеансов – наверное, это признак хорошего психотерапевта. В конце концов, ему платят за то, чтобы он слушал меня, а не наоборот. Но сейчас всё по-другому – обстановка дружеская, более интимная. Я рассказываю о местах, куда хочу поехать, и признаюсь, что так и не сделала это из-за Оскара.

Гидеон потягивает вино:

– А где сейчас Оскар?

Я ковыряюсь в тальятелле[61], уставившись в тарелку:

– Мы расстались.

Признание повисает между нами в воздухе как спелое яблоко. Я чувствую, как Гидеон берет его, рассматривает и откусывает кусочек.

– Жаль это слышать. – В его словах ни капли искренности. Я поднимаю глаза, наши взгляды встречаются, и я всем телом, до самых кончиков пальцев ног, чувствую исходящий от него жар.

– Знаю, он любил меня, но…

– Некоторые не могут любить, не разрушая самое дороге, – замечает Гидеон.

Я делаю еще глоток вина и вспоминаю, как мы с Оскаром отчаянно цеплялись друг за друга, день за днем разрушая собственные мечты.

Гидеон откашливается:

– Хотите поговорить о том, что произошло сегодня? Почему вы позвонили, чтобы встретиться со мной, и чуть не попали под машину?

Я краснею:

– Для этого потребуется еще один бокал.

Он улыбается.