– Нет.

– Кейтлин. – вздыхает она.

– Нет!

Она оглядывается на дверь:

– Ты не увидишь Оливию, если не согласишься надеть.

Мысли мечутся.

– Притворись, что надела, а потом…

Она качает головой:

– Он не дурак. И даже если ты будешь без наручников, их там двое.

– Двое… – я снова учащенно дышу. – Но нас тоже двое, и еще моя сестра.

Брайони снова хмурится.

– Пожалуйста, – прошу я. – Послушай…

– Он меня убьет, – твердо заявляет она.

Я ощущаю в горле привкус страха, но проглатываю его. Нужно убедить Брайони помочь.

– Брайони, прошу…

– Или надевай, или всё! – рявкает она. Я отшатываюсь, пораженная внезапной переменой в ее поведении. Теперь в ее голосе не терпение и забота, а жесткость и сталь.

– Если не спустимся через несколько минут, он поднимется сюда, и тогда, и тебе и мне не поздоровится.

Страх поднимается изнутри как желчь. Я проглатываю ком, взвешивая варианты. Я не хочу надевать наручники, но отказаться – значит остаться взаперти без всякой надежды выйти. И не увидеть сестру. Решившись, я протягиваю Брайони запястья.

Когда меня выводят из спальни, я оглядываюсь и вижу снаружи на двери засов. Мы сворачиваем влево и идем по длинному коридору, обшитому деревянными панелями. С обоих концов коридора льется свет из огромных одинаковых арочных окон над лестничными пролетами. Озираюсь влево и вправо. На этаже не меньше семи комнат. На трех дверях, включая мою, засовы. Еще на одной – висячий замок. Теперь ясно, что меня держат не в обычном доме, а в роскошном особняке.

Мы спускаемся по лестнице в большой холл. Впереди прочная деревянная дверь, высокая и широкая, как в замке или в амбаре. При мысли о побеге сердце трепещет. Я представляю, как вожусь с замком, рывком распахиваю дверь и выбегаю из дома. И кричу, кричу, кричу… Если из моей комнаты не видно других домов, это не значит, что их нет на другой стороне улицы. Я делаю шаг к двери. Брайони хватает меня за плечо.