Он подходит к барной тележке, переворачивает два стоящих вверх дном хрустальных стакана, наливает виски и протягивает один стакан мне. Но я могу только сидеть и смотреть на него снизу вверх. Он улыбается и наклоняет стакан в мою сторону. Янтарная жидкость плещется.
– Раз… два…
Я хватаю стакан обеими руками, потому что без выпивки не переживу этот разговор. Он наблюдает, как я подношу стакан к губам и осушаю одним глотком. Виски обжигает рот, горло, внутренности. Я что-то бормочу и уже собираюсь запустить стаканом ему в голову, но он забирает его обратно.
– Почему ирландский акцент? – спрашиваю я.
Гидеон ставит пустой стакан на тележку и облокачивается на нее. От него так и веет самодовольством.
– Трудно устоять перед старым добрым ирландским очарованием, – он легко переключается на ирландский акцент и продолжает прежним глубоким бархатистым голосом: – Моя сестра сбежала с ирландцем. – Он опускает взгляд на свой стакан, но я успеваю заметить: он врет. По его лицу пробегает тень и тут же исчезает, сменяясь выражением дерзкого веселья. – Акцент пригодится, если ты кому-нибудь рассказала о своем ирландском психотерапевте…
– Не пригодится.
Гидеон салютует стаканом:
– Точно.
Слушать его без ирландского акцента – всё равно что смотреть плохо дублированный иностранный фильм.
– Но я думала, ты погиб. Я видела…
А что я видела? Не тело, а то, что
– Ты думала, что я погиб, потому что я хотел, чтобы ты так думала.
–
– Если что-то пойдет не так. Если бы тебе удалось сбежать от меня из леса, ты бы заявила в полицию о трупе. Его бы искали и никогда не нашли. А Оливия смыла бы с рук красную краску и всё отрицала.
– И появилось бы еще одно доказательство, что я психопатка. Но зачем нужно, чтобы обо мне так думали?
– Тогда тебя не станут искать.
Я постепенно собираю воедино фрагменты разговора, но пазл всё равно не складывается: