– Твой сэндвич с ветчиной.

– Я не голодная.

– Нужно поесть. Ты почти не притронулась к завтраку, а если не съешь ланч, с Оливией случится припадок. Она приготовила твое любимое блюдо.

Из любопытства я беру сэндвич из пышного фермерского хлеба с начинкой из твердого сыра, копченой ветчины и листьев салата. Совсем как те, которые мы ели в тот последний прекрасный день на лугу перед похищением Оливии. Есть даже брауни и стакан лимонада со льдом. Несмотря на отсутствие аппетита, я знаю, как важно поддерживать силы, если есть хоть какой-то шанс сбежать. Со вздохом беру тарелку и ставлю себе на колени:

– Я так и не поняла, зачем Хит притащил меня в Ледбери-холл.

Брайони надкусывает сэндвич:

– Ради Оливии.

– Он говорил об этом… но… зачем? Его могли поймать.

Она усмехается:

– Ему это уже дважды сходило с рук.

– И всё-таки…

Она откладывает сэндвич и смотрит на меня долгим ясным взглядом.

– Оливия регулярно впадает в депрессию на несколько дней или даже недель. И хотя может свободно разгуливать по Ледбери-холлу, запирается в комнате, – с горечью добавляет Брайони. – За последний год ей стало хуже, депрессия тянулась месяцами. Она сказала, что ей поможешь только ты. Она просила не в первый раз, но он в первый раз прислушался.

Упоминание депрессии удивляет. Оливия ведет себя так, будто ее жизнь с Хитом сошла со страниц романа. Но, видимо, подсознательно она понимает запутанность и ненормальность их отношений.

– Почему он в конце концов сдался?

– Испугался, что она что-нибудь с собой сделает.

Я смотрю на шрам на запястье Брайони. Она перехватывает мой взгляд и быстро убирает руку:

– И – вуаля – ты здесь. Ее желание для него – закон.

Я беру сэндвич с бумажной тарелки, вижу под ним сложенный листок, разворачиваю и читаю: «Я скучаю по тебе, Китти-Кейт х».