моя прекрасная, замечательная, обворожительная сестра. Став взрослой, я никогда не вела дневник. Я не знала, с чего начать, но начало «Дорогой дневник» слишком смахивает на Джейн Остин, поэтому я решила обратиться к тебе.

За последний год я кое-что поняла: существуют непреложные истины, по которым мы живем. Солнце всегда будет всходить на востоке и заходить на западе. Всё, что рождается, умирает. Никто никогда не узнает тебя так хорошо, как твоя сестра. Есть какая-то особая магия в том, чтобы родиться у одних и тех же людей и расти вместе. В знании, что в моих и твоих венах течет одна кровь. Что я пытаюсь сказать? Что я скучаю по тебе. Я воспринимала потерю тебя как толстый слой сажи, осевший на каждой клеточке моей жизни. Первые несколько недель после твоей смерти я изо всех сил пыталась смыть эту сажу. Отчаянно пыталась стереть горе, чтобы снова дышать чистым воздухом. Но теперь, год спустя, я понимаю: это не сажа, а блеск. Яркие, искрящиеся мгновения, которые я провела с тобой. Теперь они повсюду вокруг меня. Куда бы я ни взглянула, я вижу тебя. Иногда ты – девушка передо мной в очереди за кофе. Улыбающееся лицо в толпе. Я нахожу тебя в собственном отражении, в голубизне моих глаз, изгибе моего носа.

Харриет уверяет, что так я оплакиваю тебя. Живя воспоминаниями. Харриет – мой новый психотерапевт. Не волнуйся, она настоящий психотерапевт. Я проверила. И еще раз проверила. Это ее идея – написать тебе. Она предложила писать письма и хранить их, но потом я вспомнила про твой дневник с золотой пчелкой и о том, как сильно ты любишь писать. Я часами бродила по магазинам в поисках подходящего дневника. Он в твердом переплете цвета ореолиновых подсолнухов. Кабинет Харриет – летний домик в глубине ее сада среди роз и незабудок, диких маргариток и подсолнухов. Да, подсолнухов. Всю оставшуюся жизнь я не смогу смотреть ни них, не думая о тебе.

На твоих похоронах все были в желтом. В ореолине. И везде были подсолнухи. Оскар тоже пришел, робкий и раскаивающийся, но мама с папой выгнали его. Они прочли его книгу. К большому сожалению, она стала бестселлером. Мама в ярости. Папа даже грозился подать в суд. Я сказала им, чтобы не беспокоились. Что бы Оскар ни написал, это неважно, потому что он не знал тебя. Для него ты всегда была только девочкой в автобусе. Детской влюбленностью. А потом – проектом, на котором можно заработать. Ты была нужна ему, чтобы поднять продажи книги. А я хочу помнить тебя другой. Сестрой, которая хотела, чтобы не только она была всеобщей любимицей, но и я тоже. Чтобы меня тоже хвалили родители, даже когда я не заслуживала. Маленькой девочкой, которая заявила целому классу насмехающихся детей, что светло-желтые джинсы – это круто. Такие воспоминания – словно никотин, наркотик.