Я многого лишилась. Не только тебя, но и подруг. За последний год я почти ничего не слышала о Флоренс. Брайони подтвердила, что это Хит придумал выставить меня психопаткой и параноиком, но Флоренс так и не простила сорванной свадьбы. Я ее не виню. Такова горькая правда: ты была той нитью, которая связала нас, но после всего произошедшего оказалось легче оборвать нить, чем распутать. Теперь я смирилась с этим.

С Оскаром мы так и не поговорили. У него не хватило смелости повидаться со мной после того, как его выгнали с похорон. Но иногда среди ночи меня будит телефон. На другом конце трубки молчание, но однажды я услышала сердитый женский голос:

– Оскар, черт возьми, кому ты звонишь в такое время?

Сейчас я живу с родителями, и это идет мне на пользу. Помогает исцелиться. Между нами теперь всё по-другому. Лучше. За неделю до Рождества я стояла на кухне, готовя пироги с мясом. Земля обледенела, повсюду мерцали рождественские гирлянды. Я растирала масло с мукой, как учила нас мама, когда появился папа. Он начал молча прибираться, протирать столешницы и ставить на место посуду, которая была мне уже не нужна.

– В похищении Оливии нет твоей вины, – серьезно сказал он. Мы стояли бок о бок. – Это я виноват.

Я молчала, позволяя ему выговориться.

– В ту ночь, когда он… забрал ее, мы договорились с няней, но она внезапно не смогла прийти. Твоя мама хотела остаться дома. Я не позволил. Нас, видишь ли, пригласил в гости мой босс, и я решил, что нехорошо отказываться в последнюю минуту. – Он макнул венчик в растопленное масло. – Мама была против, но всё-таки согласилась оставить Оливию за главную.

Я смотрела на него и видела трясущиеся руки, стиснутые челюсти, печать горя и вины на лице.

– Я виню не тебя, Кейт. Я виню себя. Мне жаль, что ты услышала тот спор между мной и мамой. Я горевал, и я был неправ. – Он покачал головой и отложил венчик. – Много лет я смотрел на тебя и каждый раз понимал, как же я подвел тебя. Подвел Оливию. Видеть тебя одну, без сестры, было постоянным напоминанием, что я подвел обеих своих девочек самым страшным образом.

Я перестала растирать масло с мукой и повернулась к нему:

– Ты не виноват, папа. – И я рассказала ему всё, что знала о Хите Ледбери. Как только ты, Оливия, попалась ему на глаза, он не остановился бы ни перед чем, пока не заполучил бы тебя. Если бы тогда не подвернулся этот шанс, он дождался бы следующего. В ту же секунду, как он увидел тебя, твоя судьба была решена: ты принадлежала ему. Никто, даже отец, не защитил бы тебя от этого психопата.