Кикуно плакала, закрыв лицо ладонями. Кёгокудо некоторое время молча смотрел на нее, а затем спросил:

– В связи с этим я хотел бы узнать, каким способом бабушка этого ребенка – ваша мать – оборвала его жизнь? Об этом, должно быть, горько говорить, но я не могу не задать этот вопрос… возможно, это станет важнейшим ключом к пониманию того, что происходило на протяжении многих лет.

Вместо своей жены, не отнимавшей ладоней от лица и продолжавшей плакать, ответил директор клиники:

– Моя приемная мать… у нее был камень. Она принесла с собой камень. Ребенок даже не плакал. Он не издал первый крик новорожденного. Моя приемная мать отняла у меня младенца, у которого еще не была перерезана пуповина, положила его на пол и, монотонно повторяя что-то вроде заклинания, ударила камнем. Если сначала я сомневался насчет того, был ли он жив… то после этого…

– Я слышала, что бить его камнем… было старинным обычаем, передававшимся из поколения в поколение, – глухим от слез голосом сказала Кикуно Куондзи. – Мама была суровым человеком. Я не смела ей противоречить, даже тогда. Однако тело женщины – загадочный предмет. Мой ребенок умер, но, когда я слышала детский плач, у меня набухала грудь и начинало выделяться молоко. Два или три дня я провела в забытьи, а на третий день – я не понимала, что и как произошло, – когда очнулась, я держала на руках младенца и кормила его грудью. Если б это не была акушерская клиника, если б поблизости не было новорожденных младенцев, – то, возможно, подобного никогда не случилось бы. Мама сразу же отобрала у меня ребенка… Найто… но было уже поздно. Мать ребенка скончалась. Мама, думавшая о том, чтобы сохранить нашу репутацию, некоторое время скрывала младенца… но из-за этого его убитый горем отец тоже…

– Перебравшись в Токио, семья Куондзи должна была полностью отбросить прошлое, – наставительно произнес Кёгокудо. – Репутация семьи, ее честь и доброе имя, происхождение и статус – и отмеченная проклятием судьба: это две стороны одного неразрывного целого. Если отказаться от чего-то из этого, другое нельзя забрать с собой… В народных общинах каждой местности есть свои правила. Относительно появления проклятий также существуют специальные законы. Злословие и клевета не возникают на пустом месте. В народном сообществе между тем, кто проклинает, и тем, кто проклят, заключается своего рода молчаливый договор. Согласно этому договору средством коммуникации становятся магические заклинания. Однако в современном обществе утрачены положения этого договора. Сверх того, внутри народной общины тщательно заготовлены спасительные меры и правильный порядок действий против проклятий. Чужие успехи, ставшие результатом стараний, приписываются наследственной одержимости, а в своем разорении даже по причине собственных ошибок можно обвинить покинувшего дом дзасики-вараси. В крупных городах нет подобных спасительных мер. Все, что есть, – это мрачные предубеждения и дискриминация, скрывающиеся под масками свободы, равенства и демократии. Проклятия, которые в ходу в современных городах, сводятся к обыкновенной брани и ругани, клевете и злословию, но они служат все той же неизменной цели. Итак, вы, не отбросив старые традиции и не порвав с ними связь, в конце концов создали третье предание…