– Понимаю. Понимаю, но…

– Госпожа управляющая делами клиники, так вы все же причастны к сокрытию происшествия?!

Неожиданный громовой окрик Кибы тотчас же прекратил спор супругов, как будто на сцену опустился занавес, после чего воцарилось тяжелое молчание.

Это молчание нарушил приглушенный голос Кёгокудо:

– Позвольте мне спросить вас о Рёко-сан. Есть вещи, которые мне все еще непонятны.

– Оммёдзи-сэнсэй… разве вы не видите все насквозь?

– Разумеется, нет. Я всего лишь складываю единое целое из разрозненных фрагментов действительности. С отсутствующим фрагментом невозможно увидеть целостную картину – как говорится, без одного зуба улыбка несовершенна.

Кикуно слабо засмеялась. Затем на ее лице впервые за все время появилось доброе и ласковое выражение, и она начала рассказывать:

– Я потеряла своего первенца, чье тело не было создано для жизни; вдобавок то, что я похитила младенца у другой женщины, привело к непоправимому несчастью. Восстанавливаться после этого было ужасно тяжело. Однако, даже несмотря на это, с помощью моего мужа мне удалось вернуться к жизни, и спустя два года я забеременела следующим ребенком. Думая о том, что он снова может родиться без головы, что я ношу такого же ребенка, как мой первенец, я буквально сходила с ума от тревоги… так что девять месяцев беременности ощущались как долгие годы. Однако, так или иначе, благополучно родилась Рёко. Но… это дитя было слабым. Она довольно часто болела. В сравнении с Рёко, родившаяся в следующем году Кёко была самим воплощением здоровья. Рёко медленно развивалась физически, так что, даже поставив их обеих рядом, было трудно понять, которая из них старше. К тому же… по мере того как она росла, у Рёко начали проявляться… отвратительные и зловещие признаки женщин из рода Куондзи.

«Отвратительные и зловещие».

– Вы расскажете, что это были за признаки?

– Да. Однажды она внезапно впала в оцепенение. Иными словами, совершенно перестала понимать, что находилось вокруг нее… можно сказать, она потеряла себя.

– Это характерно для женщин из семьи Куондзи? – сощурился Киба.

– К счастью, ни у меня, ни у моей мамы подобное практически не проявлялось. Однако бабушка, кажется, часто становилась такой. Иначе это называют камигакари – «божественной одержимостью». Когда на нее находило это оцепенение, бабушка слышала голоса сущностей, которые не были людьми, и говорила о вещах, которые никто не должен был знать. Поскольку я слышала все эти рассказы… то, с одной стороны, жалела Рёко, но в то же время боялась ее. Но даже без этого она была болезненной и не могла посещать школу, хотя и хотела этого, не могла играть на улице, у нее не было друзей… таким вот она была несчастным ребенком.