Я хватаю спички, все еще не понимая, что мне с ними делать. Выбежав из кабинета, я морщусь от воя сирены. Внизу слышны крики. Мои глаза не сразу привыкают к сумраку, а когда это происходит, я уворачиваюсь.

– Лили, все кончено! – кричит дядя Арбор и опять пытается схватить меня.

– Вот как? – кричу я, заглушая вой, кричу пронзительно, охваченная паникой, когда он снова делает попытку схватить меня. Я едва-едва ухитряюсь увернуться, пятясь на нетвердых ногах. – Ты убьешь меня из-за этого? Убьешь всех нас?

– Никто никого не убьет. Это вовсе не нужно, – говорит он, но я понимаю, что моя роль – роль добычи. Я загнана в угол, и мне уже некуда отступать. – Отдай мне ключ.

Я хватаюсь за ключ.

– Бабушка уже дала тебе ключ.

Его смех невесел.

– Да, дала. Ключ, который никуда не ведет.

Я так и знала. Должно быть, он решил, что это ключ от особняка. Возможно, даже пытался открыть его. Но это пустышка для отвлечения внимания. Я понимаю это и еще крепче сжимаю ключ, который взяла в кабинете.

– Это ключ от особняка.

– И от всего остального, я в этом уверен. Он принадлежит мне.

– Мы можем поделить деньги. – Это приманка, чтобы выиграть время. – Их здесь более чем достаточно.

Он качает головой. Теперь, когда Дэйзи рассказала мне правду, я не могу не заметить холодный алчный блеск в его зеленых глазах.

– Я никогда не любил делиться.

И внезапно меня снова охватывает гнев. Гнев из-за того, что он довел моего отца до самоубийства. Из-за того, что он предал бабушку, после чего она не могла доверять ему, доверять нам. Гнев из-за собственной слепоты.