В портфеле действительно лежал миллион долларов: ровно половину он отдал Петровичу, чтобы тот передал деньги детскому дому, ибо самому ему связываться с деньгами не хотелось, а Петрович знал, как это сделать. А вторую половину он передал Елене по приезду в Москву, ровно так, как просил его Дорохов.
А еще через две недели он позвонил полковнику, который продиктовал телефон отца Никодима — настоятеля церкви в деревне Старые Холмы, которая находилась в двадцати километрах по Ярославскому шоссе. Кудрин сказал, что он настоятеля давно знает, тот крестил его детей и что тот готов встретиться с Егором.
Егор от души поблагодарил полковника, который сыграл большую роль в его судьбе, и даже сказал, что напишет его портрет.
Встреча с отцом Никодимом Егору очень понравилась, он рассказал настоятелю о превратностях своей судьбы, и тот не стал возражать против открытия при церкви детской школы рисования. Он выделил небольшое церковное помещение для этого, но при этом подчеркнул, что все атрибуты для рисования должны быть за счет Егора, который с радостью на это согласился.
Через месяц, с помощью отца Никодима, Егор и Елена купили небольшой участок земли на краю деревни Старые Холмы и стали строить себе дом.
Елена продолжала работать в институте, завершала докторскую диссертацию, а Егор всего себя отдавал занятиями с детишками в православном кружке творчества, контролируя по вечерам ход строительства дома.
На следующий год они переехали в свой новый дом, и сельская неторопливость привнесла в их быт новые чарующие впечатления, спокойствие и умиротворение — новую жизнь, перечеркнувшую старые страницы прошлого.
Блюз опавших листьев
Блюз опавших листьев
Лето выдалось в Москве довольно жарким, солнце нещадно палило, выжигая траву и пыльную листву деревьев. Одна отдушина была для гуляющих по улицам города — тенек от козырьков стоящих друг за другом домов.
В одном таком теньке, образовавшемся от карниза большой роскошной витрины магазина «Музыка», очарованным странником стоял уже немолодой человек в светлых брюках и белоснежной рубашке и внимательно рассматривал выставленные музыкальные инструменты. И, как простой школяр, он заново открывал и любовался каждым сверкающим на солнце предметом, пропуская через себя его неповторимый звук. И пальцы вдруг послушно и ритмично застучали по ноге, отбивая такой знакомый с детства джазовый ритм. Черное с синим отливом электропианино — настоящее чудо века, по размеру небольшое, но с большими красивыми клавишами, — уже наигрывало одну из самых известных композиций Дюка Эллингтона «Караван». Элегантный саксофон, поблескивая боками, вступил резко, быстрым темпом с композицией Чарли Паркера. И конечно — величавый контрабас не заставил себя долго ждать, задал-таки основу своим глухим плотным звуком, возвышаясь над всеми музыкальными инструментами, как дядя Степа у Михалкова.