— Хорошо, Дуня, что выбрались они на Северную. А то пропали бы вовсе. Всё к ним да к ним… Беда!

— Вестимо, хорошо, матушка, что выбрались.

— А лекарь, Дуня, что? Как он, спит?

— Куда, матушка! Да он ни свет ни заря в гошпиталь побежал.

— Экий шустрый! Пойдем, Дуня, по воду.

— Вот козу подою, тогда…

И под грохот падающих ядер и лопающихся бомб Кудряшова устраивалась в углу двора доить козу.

Но 28 июня ударило не к Спилиотиным в их уже и без того дотла развороченный домишко, а прямо на двор к Кудряшовой.

Сначала пискнуло где-то за Малаховым курганом, потом разразилось воем, и рассыпалось искрами, и фукнуло смрадом. И грохнулось. Ракета, запущенная из-за кургана, разорвалась у Кудряшовой в углу двора и разнесла в клочья и Кудряшову, и козу, и старую Михеевну.

В этот день канонада, начавшись с утра по всей линии, стала затем особенно разрастаться против бастионов Корабельной стороны. После полудня грохот пушек, как и при прежних больших бомбардировках, уже сливался в сплошной рев. Нахимову сообщили, что очень жарко на третьем бастионе.

— А вот я сейчас сам туда проеду, — ответил Павел Степанович.

— Павел Степанович, — обратился к Нахимову Колтовский, — не надо вам туда ездить. Не ровен час…

— Да что, Митрофан Егорович, не ровен час! — махнул рукой Нахимов. — Как едешь на бастион — веселее дышишь.

Они уже въезжали на бастион, когда над головой у Нахимова пронеслась бомба.

— Видите? — сказал он Колтовскому. — Нас приветствуют. — И, как-то болезненно поморщившись, добавил: — Какой все же дьявольский салют!

Впрочем, дьявольский салют гремел теперь только на третьем бастионе. На Малаховом кургане, куда с третьего бастиона направился Нахимов, канонада почему-то вовсе прекратилась. Но зато штуцерные пули чирикали, как воробьи в оттепель. Пули пролетали в амбразуры и сплющивались, ударяясь о чугун.

Когда серая лошадка Павла Степановича взнесла его на Малахов курган, матросы и солдаты издали узнали адмирала по всегдашнему черному сюртуку с золотыми эполетами.

— Павел Степанович… Павел Степанович едет! — разнеслось по всему кургану, и все, кто могли, бросились встречать адмирала, проезжавшего шагом между ямами и корзинами с землей.

— Здравия желаем, Павел Степанович! — приветствовал Нахимова один из защитников Малахова кургана, матрос Грядков. — Всё ли, Павел Степанович, здорово?

— Как видишь, Грядков, — улыбнулся Нахимов, и глаза у него засветились. — Все обстоит благополучно.