Светленькому на самом деле было уже десять лет, и звали его Борей. Он был такой большой, что даже помнил довоенную жизнь в Грозном. Они с мамой жили вдвоем в центре города, на красивой зеленой улице, в светлом большом доме, во дворе которого всегда было много детей. Мама работала на «скорой», дежурила в смену, сутками. Если не удавалось пристроить сына друзьям или соседям, брала с собой в больницу. Там она читала маленькому Борьке книжку, а если был вызов, быстро укладывала его спать на диванчик в служебной комнате. Рано утром, когда заканчивалось мамино дежурство, она поднимала сыночка на руки и несла, полусонного, в машину. Знакомые водители никогда не отказывались подбросить медсестру и ее ребенка до дома. Машина мчалась по пустым улицам, а Боря время от времени просыпался и понимал, что сидит у мамы на руках, что едут они домой и что наступает новый день. Он так и запомнил мирную жизнь: раннее летнее утро, пустые красивые улицы, поливальные машины, идущие навстречу цепочкой, одна за другой, первые лучи солнца и маленькие радуги, которые вспыхивают в брызгах воды... Потом стало как-то хуже. Знакомые, приходя в гости, заводили какие-то невеселые разговоры о том, что отсюда надо уезжать, что стало опасно ходить по улицам. Мама отмахивалась, но однажды, когда она с сыном шла из магазина домой, навстречу попались несколько пацанов, старшеклассников наверное, с самым настоящим автоматом в руках. Подростки ничего не сделали, но Борька почувствовал, как испугалась мать: она молча сильно сжала его руку и почти побежала после того, как разминулись. В тот же день мама написала письмо своей тетке, проживавшей в соседней области, в России, но та ответила, что принять их не может, сама еле сводит концы с концами да и квартирка у нее маленькая... Больше просить было некого, и они никуда не уехали. А потом началась война.

С бывшим своим одноклассником Вахой он встретился уже после того, как снаряды разрушили дом и погибла мама. Борька бродил среди развалин и совсем ослаб, хотел где-нибудь притулиться и заснуть ― будь что будет, даже если и замерзнет, ― была зима. Ваха вынырнул неожиданно и узнал Борьку сразу, схватил за рукав и поволок куда-то в опасную глубину полуразваленного дома. Там, в самом маленьком помещении, горел костерок, рядом ― кастрюлька, немножко хлеба и картошки, в углу лежали тряпки, старое женское пальто (укрываться, наверное), горстка стреляных гильз, неизвестно зачем. Пока Борька отогревался и пил теплую воду, заедая хлебом, Ваха коротко и как-то наспех рассказал, что сначала куда-то пропал отец, потом мать, ходившая его искать, не вернулась тоже, деревенская родня брать к себе мальчика не захотела ― с его семьей (отец женился на русской) отношения были неважные. Может, в конце концов и взяли бы, но Ваха на поклон не пошел ― не больно надо. Он уже взрослый, как-нибудь перебьется.