– Какое обвинение было предъявлено?

– За два дня до предъявления обвинения у нас созывают совещание, где сообщают, что как минимум одному из капитанов нужно предъявить обвинение по ст. 102 «Умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах», которая предусматривала расстрел. Такое указание дал Алиев, а проводником этой идеи стал Емельянов. Я ответил, что умысла не усматриваю – была небрежность, преступная халатность, но не умысел. То есть это ст. 85 УК РСФСР. Я напомнил Емельянову, что эту ситуацию мы обсуждали еще в самолете, и тогда не было таких идей. Политическая подоплека возникла из-за того, что стали прибывать родственники погибших – их уже было около 1 тысячи. Эти люди осаждали правительственную комиссию и требовали самого сурового наказания виновникам трагедии. Кончилось тем, что Емельянов замахал на меня руками, затопал ногами и закричал: «С Вами невозможно работать, товарищ Уваров! Готовьте по 102-й». Такая вот фраза полетела в космос. И дал мне время подумать до утра. Я не спал ночь, поднял литературу и понял, что могу попасть в ситуацию, когда окажусь крайним, как в сталинские времена, – следствие еще только начинается, не все пострадавшие и их родственники допрошены, а подозреваемого уже расстреляют. И концы в воду. Утром меня вызывает Емельянов – он один в кабинете. «Как Вы решили?» Я отвечаю, что решил, как уже докладывал. «Идите!» И вызывает моего заместителя Хабарова. Тот возвращается через полчаса ошарашенный и говорит, что Емельянов требует 102-ю и предлагает ему принять дело. «Я, – говорит Борис, – отказался». После этого Емельянов и Сорока снова идут к Алиеву в горком партии, а мы продолжаем готовить обвинение. Вот уже остается несколько часов до полуночи, когда истекает срок предъявления обвинения. В 23 час. я еду в тюрьму – и в этот момент мне туда звонит Емельянов. Я отвечаю ему, что предъявляю обвинения по ст. 85. «Утром доложите о результатах», – говорит он. Утром я приношу ему формулы обвинения, показания капитанов уже в качестве обвиняемых – он кладет это все в портфель и снова бежит в горком партии. Потом днем приходит и говорит: «Борис Иванович, я Вас поздравляю! Вы хорошо допросили капитанов, они признали себя виновными, все хорошо». Я понял, что заказ на 102-ю отпал…

– А не мог заказ на ст. 102 быть связан с Чернобылем, т. е. с попыткой увязать эти события и выдвинуть версию о наличии заговора?

– Шел 1986 год. Андропова не было. Горбачёв затеял «перестройку» вместе с Яковлевым, Алиевым, Шеварднадзе, менял кадры, вводил хозрасчет – то есть ломал страну через колено. Социальная напряженность росла, и показательные процессы, суровые приговоры были бы весьма кстати для того, чтобы удержать ситуацию. В ответ на это я написал статью «Катастрофа без тайн», которая появилась в 1989 году в журнале «Морской флот». В этой статье вина за катастрофу «Адмирала Нахимова» возлагается не только на капитанов, получивших в 1987 году по 15 лет лишения свободы, но и на морфлотовских чиновников, их бездарность, карьеризм, кумовство и коррумпированность – ведь эксплуатация давно отжившего свой век судна мотивировалась сугубо экономическими соображениями и шла вразрез с безопасностью плавания. То же самое, кстати, касается и Чернобыля.