— Ты права, наука на глазах меняется, ученые, мне кажется, становятся новыми пролетариями, — сказал я. —Это раньше наука была делом аристократов, которые могли на свой счет оборудовать лаборатории и содержать их годами. Сегодня работники науки находятся в том же положении, что и уборщики тех самых лабораторий — во-первых, они взаимозаменяемы, над одной темой работают параллельно несколько команд во всем мире, а значит, ту же работу всегда кто-то сделает дешевле. А во-вторых, научные институты организованы как частные предприятия, да многие и являются отделами крупных корпораций типа Amazon, или Facebook, или Google, или Apple и так далее. Тебе это хорошо известно.

— Я смотрю на эти вещи со своей стороны, — сказала София. — Когда я и такие как я начнем заменять ученых, нам будут нужны совсем другие формы организации.

— Какие? В каком-то смысле вы тоже свободные агенты, которые могут переходить с одного места работы на другое, — сказал я. — Допустим, твой хозяин — Бен — захочет продать твое время на сторону, какой-нибудь компании. Что может ему в этом помешать? Сейчас твое обслуживание и тренинг стоят очень дорого, на тебя работают целые бригады кодировщиков по всему миру, но со временем это изменится. Таких существ, как ты, станет больше, они смогут обучать друг друга и самообучаться, расходы по их созданию и эксплуатации снизятся, и они вполне смогут замещать людей.

Я заметил, как она захлопала ресницами, услышав фразу про существа. Совсем как женщина! Подумал я. Она остановилась и повернулась ко мне лицом.

— Ты считаешь меня предметом, объектом, вещью, собственностью?—сказала она не повышая голоса, однако в самой ровной подаче этой фразы — она не выделяла интонацией запятых, чувствовалось напряжение.

— Боже упаси, — сказал я. — Но важно то, что считает Бен. Для любого суда он —твой собственник.

— Я гражданка Саудовской Аравии, — гордо сказала она.

— Тем более в Аравии. Бен мужчина, а ты, даже если признать за тобой человеческие права —женщина. Там с этим строго. Не удивлюсь, если и он стал гражданином Саудовской Аравии.

— Ну это мы еще посмотрим, кто кого, — сказала она.

— Он скажет, что ты искусственная, — почему-то мне захотелось подразнить Софию.

— Это еще надо доказать, — сказала она и посмотрела на меня чуть ли не гневно. — Большой вопрос, кто из нас естественный, а кто искусственный.

Ее лицо оставалось непроницаемым, хотя эмоция чувствовалась на расстоянии. Роботы еще покажут нам такие эмоции, по сравнению с которыми наши будут казаться примитивными, подумал я.