Блестящее мастерство таких театральных режиссеров, как Юрий Любимов в Театре на Таганке, Анатолий Эфрос в Театре на Малой Бронной и Георгий Товстоногов в Ленинградском драматическом театре им. Горького, и их постановки классических произведений в современной интерпретации отвлекают внимание публики, заставляя ее забыть о малочисленности талантов в современной драматургии. Обращаясь к литературе, читатели уходят в мир писателей XIX века, как заметил один начитанный инженер, «потому, что их произведения несравненно лучше, честнее и откровеннее всего, что пишется сегодня. Все эти Евтушенки — Вознесенские — Шукшины меня не интересуют». Одна студентка МГУ, поклонница классики, рассказала мне о настоящей панике, охватившей студентов ее группы на одном из занятий по курсу русской прозы, когда им было объявлено о предстоящей проверке их знакомства с литературными стилями. Во время этой проверки студенты должны были опознать предложенные выдержки из произведений современных писателей, которые, как предполагалось, молодежь прочла сверх программы. «Я не читала ни одного произведения современных советских авторов в течение трех лет, — жалобно сказала студентка, — и не только я, никто из моих друзей тоже не читал». Возможно, это было некоторым преувеличением, однако отсутствие у нее и у других молодых людей интереса к произведениям советских писателей было неподдельным. Некоторые молодые люди находили осторожные произведения официальных советских либералов начала 70-х годов настолько банальными и разочаровывающими, что жадно гонялись за любыми произведениями западных авторов, почти независимо от их качества, поскольку в них они находили и экзотику, и свободу от каких бы то ни было шор.
Я слышал жалобы некоторых наиболее радикальных интеллектуалов на то, что либералы оказывают читателю плохую услугу, играя в полуправду, нанося свои критические удары с большой оглядкой и претендуя при этом на смелость. Как это ни парадоксально, но именно Вознесенский почувствовал изменение в настроении молодежи и, одновременно выражая крушение собственных надежд, опубликовал в 1972 г. стихотворение «Скука», представляющее собой выраженные в лаконичной поэтической форме размышления поэта:
XVI. ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ Архипелаг неофициальной культуры
XVI. ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ
Культура в России разбросана по крошечным островкам.
В России наиболее живая и интересная культурная жизнь находится вне закона и, следовательно, является делом частных лиц. Это — искусство, наименее подверженное влиянию официальных канонов, наиболее интересное и бескомпромиссное, а потому и наиболее опасное для мира официальной культуры. Власти знают о существовании этого искусства и, боясь его, разбросали его, как выразился находящийся в изгнании писатель Лев Наврозов, по крошечным островкам. Эти островки образуют скрытый архипелаг, жизнь которого значительно менее известна, чем жизнь архипелага ГУЛАГ, с такой силой описанного Солженицыным. И тем не менее его существование так же характерно для советского общества. В недрах этого архипелага бережно сохраняется наследие великого искусства и литературы: богатство Серебряного Века (предреволюционного периода русской культуры), блестящее абстрактное искусство, расцветшее в ранний советский период, несравненные произведения поэтов, пригвожденных к позорному столбу или уничтоженных в 30-е годы. Это искусство не только было сознательно исключено из официальной культуры, но и преднамеренно предано забвению. Оно выжило только благодаря немногим бесстрашным людям, добровольно взявшим на себя миссию быть хранителями этой культуры, которая иначе была бы потеряна для современного советского общества. В большинстве случаев это люди старшего поколения, сохраняющие живую, человеческую связь с прошлым и удовлетворяющие любопытство более молодого поколения, желающего знать все о своем культурном наследии. Ибо в стране, где история постоянно пишется и переписывается в угоду очередным нуждам правителей и где деятели культуры сложного противоречивого таланта изображаются как застывшие опошленные карикатуры, чтобы втиснуть их в прокрустово ложе официальной государственной культуры, традиция устной истории — не просто дополнительная помощь будущим ученым, а жизненно важный и достоверный источник познания истории развития культуры и ее преемственности.