Райкин повернулся и ушел со сцены, прекратив представление.

Украинцы, особенно в деревнях, имеют репутацию наиболее отъявленных антисемитов среди всех этнических групп. Однако мне случалось слышать и от русских совершенно неожиданные оскорбительные замечания насчет евреев. Жена одного артиста как-то говорила мне, что любит деревню за действительно свежее молоко, хлеб домашней выпечки и за то, что она «не испорчена евреями». Но с наиболее отвратительной вспышкой антисемитизма мне пришлось столкнуться в разговоре с певцом-басом Большого театра, неуклюжим гигантом, на котором буквально лопался видневшийся под пиджаком свитер с высоким воротом. Во время войны этот человек был железнодорожным рабочим, пока кто-то не обратил внимание на его сильный голос. Рабочего послали учиться пению. Мы встретились с ним в поезде и завели разговор о внешней политике. Неожиданно, прекратив нападки на Китай, о котором мы говорили, этот русский патриот без всякого внешнего повода перешел к евреям. «Это самый опасный народ в мире, опаснее китайцев, — предупреждал он меня. — Вы, американцы, думаете, что им в России плохо, а в действительности они люди привилегированные. Куда ни глянь — везде евреи; 84 % состава Большого театра — евреи. Кто, по-вашему, скрипачи в нашем оркестре? Бедные крестьяне берут своих детей с собой в поле и приучают их к сельскохозяйственным работам, сажают за баранку трактора, и они становятся полеводами, колхозными трактористами с грошовыми заработками. А что делают евреи? Они посылают своих детей учиться играть на скрипке, и те, в конце концов, попадают в Большой театр, где зарабатывают по 400 рублей в месяц. И еще недовольны. Эти евреи — просто подонки».

Этот тип не только сильно преувеличивал зарплату скрипачей, многие из которых зарабатывают меньше трактористов, но и просто лгал. Евреи удрученно рассказывали о множестве случаев дискриминации, с которой они сталкиваются в учебе, на работе. Еврей-аспирант однажды поделился с моим знакомым, научным работником, своими переживаниями по поводу того, что его профессор, русский, приказал ему поставить нескольким евреям, поступающим в Московский государственный университет, непроходной балл, несмотря на прекрасные результаты экзамена. Человек, бывший прежде главным редактором издательства, рассказывал, что план издания книг на будущий год, отправляемый на утверждение в ЦК партии, неизменно возвращается в издательство исчерканным: из него выбрасывают несколько наименований книг авторов-евреев. Никаких объяснений при этом не требуется: речь идет о «процентной норме на евреев». Один заведующий лабораторией, русский, рассказывал мне, что его начальство без всяких околичностей отклонило его предложение о принятии на работу нескольких высококвалифицированных ученых-евреев, потому что «у нас и так уже их достаточно».