Центральные аппараты НКГБ и НКВД частично эвакуировались до 15 октября и разместились в Куйбышеве, Чкалове, Уфе, Саратове, Кирове, Новосибирске, Свердловске, Пензе, Молотове и Ульяновске. Но в то же время в городе для обеспечения бесперебойной работы наркоматов было оставлено некоторое число сотрудников. Обустройство на новом месте не заняло много времени, потому что оно происходило при активной помощи сотрудников территориальных органов. Дни и бессонные ночи в постоянном труде позволили создать нормальные условия для выполнения чекистами своих служебных обязанностей. Из части аппарата НКВД, не эвакуированного в Куйбышев и Свердловск, при наркомате был образован штаб охраны Московской зоны, которому в оперативном отношении подчинены расположенные в зоне войска НКВД (6 тыс. человек по особому расчету), милиция, районные органы НКВД, истребительные батальоны и заградительные отряды[1147]. В задачу штаба Московской зоны НКВД СССР входили наблюдение за соблюдением особого режима в городе, и прежде всего на участках, прилегавших к важнейшим предприятиям жизнеобеспечения и оборонного значения; контроль за состоянием охраны объектов, выполнение милицией режима прописки, соблюдения всеми гражданами правил светомаскировки и комендантского часа. Меры по выявлению судимых и без документов были направлены на поиск дезертиров, сигнальщиков, мародеров и другого уголовного элемента, на задержание вражеских агентов и диверсантов[1148].

С 16 октября ОМСБОН был переведен в Москву, включен в состав Московского гарнизона и занял сектор обороны в центре города по оси Ленинградское шоссе – улица Горького – Красная площадь. Сводный отряд в составе 1100 бойцов создал систему минно-инженерных сооружений на Можайском, Подольском, Волоколамском направлениях и на Ленинградском шоссе от Московского моря до станции Сходня[1149].

15 октября 1941 г. началось выполнение постановления ГКО об эвакуации. Секретарь МК ВКП (б) А.С. Щербаков допустил оплошность: узнав, что на интендантских складах НКО хранятся еще не реализованные 500 тыс. пар обуви и другое имущество, дал указание раздать обувь, шапки-ушанки, перчатки и другие теплые вещи населению – не оставлять же добро врагу. Только вмешательство А.И. Микояна прекратило расхищение военного имущества. После первой смены предприятия, подлежавшие эвакуации, прекратили работу и приступили к демонтажу оборудования и погрузке в вагоны. Для остальных сохранялся прежний режим работы. Об эвакуации они ничего не знали.

Утром 16 октября 1941 г., подойдя к станциям метро, москвичи увидели их закрытыми, на линии не вышли трамваи. Магазины не работали. Над городом клубился дым: на кострах во дворах и на улицах жгли архивы предприятий, управлений, домовые книги. Среди населения начала расти тревога. Сотни тысяч жителей устремились к вокзалам и шоссе. Возбужденные рабочие на многих предприятиях преграждали путь грузовикам, следовавшим на Восток. Им не было известно решение ГКО об эвакуации. Непонятно, почему ни 15-го, ни 16 октября никто из руководителей страны не выступил перед москвичами по радио с разъяснением обстановки? У рядовых москвичей не случайно возникло ощущение, что их бросают на произвол судьбы[1150].