2. Роль силовых структур – политической полиции, армии, правоохранительных органов. Предпосылки для регенерации тоталитарной системы начали складываться гораздо раньше прихода к власти Путина, а именно: с использования Ельциным армии и спецслужб для подавления оппонентов – защитников Верховного Совета РСФСР, то есть бывших своих сторонников в борьбе с союзным руководством, с Горбачевым. Это обращение к насилию как способу решения политических противоречий, к практикам господства, характерным для раннего советского времени, поначалу воспринималось как временное, вынужденное, ситуативное отклонение от демократических принципов, обусловленное необходимостью избежать худшего – гражданской войны. Острая конфронтация и подавление вооруженного мятежа 1993 года ослабили (наряду с падением популярности реформ у населения) правительство демократов и самого Ельцина, а опора на генералитет и собственную охрану[279], на институциональные остатки КГБ привела не только к первой чеченской войне, но и к усилению всего силового блока – генералитета, спецслужб, сделав президента зависимым от них. Поэтому решение Ельцина дистанцироваться от реформаторов было совершенно не случайным, не ошибкой или актом личного произвола правителя. Постепенное освобождение правительства от демократов было мотивировано в условиях падающей популярности президента (на тот момент персонализированного образа легитимной государственной власти) необходимостью самосохранения и потребностью в новых опорах для режима. Об этом недвусмысленно свидетельствовали поиски других (не транзитных и не демократических) оснований для легитимизации режима – был дан заказ на «национальную идею», которую эксперты при Аналитическом управлении президента, убежденные либералы, нашли в обращении к русским традициям, в православии, апологии Белого движения и реставрации имперского стиля. Можно сказать, что это был переломный момент ельцинского авторитаризма – колониальная война в Чечне зашла в тупик, ресурсы демократизации исчерпаны (рейтинг Ельцина в конце 1995 года, то есть за полгода до президентских выборов, составлял всего 4–5 %).

3. Приватизация институтов насилия. Главное в этом процессе регенерации тоталитарных институтов – системность изменений. Речь идет не о восстановлении один к одному прежней советской модели. Это было нереальным в изменившихся условиях (как внешнеполитических, так внутрисистемных) – распад СССР привел к образованию независимых государств на постсоветском пространстве, соответственно, Россия оказалась окруженной новыми независимыми государствами. Развал союзной командной планово-распределительной экономики существенно сократил общий объем власти. Однако относительные возможности у правящей группировки (совокупности отдельных кланов), безусловно, выросли, границы произвола расширились за счет беспрепятственного и ненаказуемого более доступа к неформальным ресурсам насилия, использования для личных целей средств различных институтов. Так, силовые органы, находящиеся в личном распоряжении главы государства и его сподвижников, контролируют собственность и экономические активы, определяют внешнеполитический курс и внутреннюю политику государства, терроризируют оппонентов и противников режима, следят за назначенными губернаторами, кадровыми назначениями во всех (по меньшей мере ключевых) государственных ведомствах и организациях[280]. Сегодня государственный аппарат используется для частных целей правящих кругов, включая и региональных губернаторов и администраторов[281]. Это отчасти напоминает приватизацию государства отдельными кланами, но только отчасти, поскольку приближенные олигархии (руководители крупнейших как госкорпораций, так и условно частных компаний) – это что-то вроде особого счета в офшорах, «общака», «заначки» или губки для верховного правителя: они неполные владельцы этих активов, но держатели и распорядители; в случае нужды диктатор может выжать их, как показал план А. Белоусова[282]. Псевдорыночная экономика включает огромный объем государственного сектора, непродуктивного с точки зрения свободной рыночной экономики, но удовлетворяющего представления, интересы и оценки правящего класса. Режим не ориентирован на население, его функция – обеспечение приоритетов ключевых корпораций, от которых зависит устойчивость власти: военной промышленности, сырьевых отраслей, строительства, но только в виде компаний, получающих госзаказы на помпезные и амбициозные проекты, предназначенные для глорификации власти – РЖД, спорт, армия, церковь.